Приключения итальянцев в России: славные деяния Петра Фрязина Малого

Если опираться на дипломатические документы, должность главного архитектора Московского царства стала вновь вакантной в 1527 году. Именно к этому времени относится распоряжение Великого князя Василия III отправить на Апеннинский полуостров очередное посольство с целью найти там подходящего специалиста. В этот раз путь российских послов лежал не в Венецию, Милан или Флоренцию, а прямо в Рим, ко двору католического Папы Климента VII. До восшествия на святой престол звали его Джулио Медичи и приходился он родным племянником знаменитому Лоренцо Медичи Великолепному, известному меценату и покровителю изящных искусств, по заказам которого работали такие выдающиеся мастера прошлого как Рафаэль, Боттичелли, Микеланджело и Бенвенуто Челлини.
Дипломатическая миссия «московичей» явно прошла успешно. Уже в следующем, 1528 году, в Россию прибыла большая группа итальянских мастеров, среди которых оказался молодой зодчий Пьетро Франческо Аннибале, более известный в российских хрониках как Петр Фрязин Малой. Такое прозвище в Московии ему дали из-за небольшого роста, а также для того, чтобы в царских документах его можно было отличать от другого Петра Фрязина – Пьетро Антонио Солари, строившего башни московского Кремля в эпоху правления Ивана III (см. апрельский номер «Вокруг ЖэКа»).
К сожалению, в Италии никаких сведений о Пьетро Франческо Аннибале или его работах не сохранилось. Косвенным свидетельством его выдающихся талантов может служить только то, что он был непосредственно связан с домом Медичи, представители которого знали толк в архитектуре и всегда умели подбирать квалифицированные кадры.
Однако и в России с летописными упоминаниями работ Петра Фрязина Малого, особенно в начальный период его деятельности, негусто. В сохранившихся документах в первый раз он появляется только в 1532 году, когда в Кремле прошло освящение фундамента новой Воскресенской церкви, возводимой по его проекту. Чем именно занимался «государев архитектон» все предыдущие четыре года, какие княжеские наказы выполнял, что именно строил – документально неизвестно. Есть версия, что первое время молодой зодчий доказывал свое право на высокую должность, занимаясь постройкой Зарайского кремля. По документам возводить его начали как раз в 1528 году, а закончили строительство в 1531-м. Крепость на южных рубежах Московского княжества стала одним из ключевых оборонительных сооружений государства, не раз защищавших столицу от набегов крымских татар и Золотой Орды. Примечательно, что за все годы своей службы Зарайский кремль так ни разу и не был захвачен врагом или взят приступом. Как отмечают исследователи, в планировке крепости отчетливо прослеживаются каноны итальянской замковой архитектуры начала XVI века: она имеет четкую квадратную форму, грамотно вписана в ландшафт и хорошо приспособлена для ведения круговой обороны с использованием настенных пушек и пищалей. Однако большинство специалистов по средневековой русской истории сходятся во мнении, что Пьетро Аннибале скорее причастен к созданию совершенно другого архитектурного шедевра, относящегося к концу правления Василия III.

Коломенская жемчужина
Храм Вознесения Господня, расположенный на берегу Москвы-реки в великокняжеском селе Коломенское, согласно летописям был заложен в 1529 году, а уже через четыре года освящен. Никогда прежде в древнерусской архитектуре никто не отваживался на такие смелые эксперименты в конструкции и планировке, как в этом случае. Церковь Вознесения – это первый на нашей земле «шатровый» храм, от цокольного этажа и до столпообразного свода подчиненный очень строгой прямоугольной геометрии, сводящейся в итоге к главному символу христианства – кресту.
По мнению авторитетных исследователей, данный храм несет в себе все характерные элементы итальянских архитектурных канонов конца XV – начала XVI века, но в то же время совершенно лишен признаков миланской или венецианской школы. Архитектор храма Вознесения Господня в Коломенском явно относился к совершенно другому творческому поколению итальянских зодчих. На эту почетную роль иных достойных кандидатов, кроме Пьетро Аннибале, просто нет.
Сегодня белоснежный храм в Коломенском считается шедевром архитектуры мирового масштаба и внесен в список Всемирного наследия ЮНЕСКО. В истории русского зодчества он является образцом совершенно нового стиля, который мало кому впоследствии удавалось повторить. Благодаря своей визуальной легкости и одухотворенности этот храм сразу же произвел неизгладимое впечатление на современников, что в московских летописях подчеркивается многократно. Но вот имя того зодчего, который все это задумал и осуществил, средневековые писцы зафиксировать позабыли, видимо, считая эту информацию и так всем хорошо известной.
Еще одним косвенным свидетельством авторства Коломенского храма Пьетро Аннибале является то, что начиная с момента освещения комплекса в 1532 году, молодой архитектор сразу же попадает «в большую милость» у московского князя, «от кого имел жалование великое и грамоты поместные», а его авторитет в качестве главного зодчего Москвы с этого времени становится непререкаем.
Такое положение вещей сохранилось и после кончины Великого князя в 1533 году. Русским государством в тот период стала управлять вдова Василия III Елена Глинская, которая в течение пяти лет выступала в роли регентши при своем малолетнем сыне Иване IV, будущем Грозном. В эти годы Петр Фрязин Малой особенно проявил себя как талантливый организатор и фортификатор, по сути повторив по объему работ труд всех своих предшественников по строительству московских крепостных укреплений. Только следует учесть, что сделал он это в невероятно сжатые сроки.

Откуда взялся Китай-город
После кончины 3 декабря 1533 года Великого князя московского и всея Руси Василия III правивший в то время Великим княжеством Литовским Сигизмунд I решил, что настал удачный момент для решения «восточного вопроса». Рассчитывая на внутреннюю смуту и слабость нового правительства, весной 1534 года он начал активные боевые действия против Москвы. Елена Глинская и поддерживающие ее бояре всерьез опасались того, что войска беспокойного западного соседа могут быстро оказаться у Кремля. В том, что построенные итальянскими мастерами прочные крепостные стены выдержат любую осаду, никто не сомневался, а вот защитить выросший рядом с ними многолюдный Большой Посад было явно нечем.
Именно тогда княжеский любимец Петр Фрязин Малой получает задание построить за один летний сезон вокруг восточных жилых кварталов мощное оборонительное сооружение с крепостным валом и рвом, наполненным водой. Следует учитывать, что площадь защищаемой территории была в два раза больше размеров самого Кремля (27,7 га против 63 га). Общая протяженность оборонительных сооружений была сопоставима (2235 м – Кремль, 2567 м – новая городская стена), но сроки строительства были просто фантастическими. Однако Петр Малой за данную задачу взялся и с честью ее выполнил.
Для начала он решил полностью отказаться от старого российского подхода – строить крепостную насыпь поверх деревянных срубов-клетей, заполненных внутри огромными камнями и землей. Для простоты и скорости он решил воспользоваться традиционным европейским подходом: возвести невысокий, но широкий вал, основа которого держалась бы на плетеных из тонких веток перегородках, полностью засыпанных хорошо утрамбованным грунтом. Сверху такого земляного вала был построен традиционный деревянный парапет с орудийными бойницами, как сказано в хрониках: «устроиша по верх град деревян по обычаю». Как показывал опыт многочисленных европейских войн, такая конструкция была более устойчива против прямого артиллерийского огня, а что самое главное, могла быть очень быстро возведена из подручных материалов. В Москве к новшеству Петра Малого отнеслись с долей юмора. Новый оборонительный район очень скоро прозвали «Китай-городом», так как в те стародавние времена на Руси связка прутьев или хвороста называлась «кита».
В первозданном виде простояло земляное укрепление недолго. Уже в следующем, 1535 году Петр Малой получил наказ заменить временные стены каменными. На дворе стояла уже совершенно другая эпоха, и время старых подходов «чем выше, тем лучше» прошло. Китайгородские стены везде были ниже (6–8 м вместо 10–19 м в Кремле) и толще (более 6 м против 4–5 м). Все сооружения были специально ориентированы на ведение плотного артиллерийского огня и защиту от него. Парапеты стен были сплошными, без характерных для Кремля «ласточкиных хвостов», но с бойницами разного размера, пригодными для стрельбы из небольших пушек и пищалей. Даже 14 сторожевых башен Китай-города специально были сделаны невысокими и по своему внешнему виду больше всего напоминали артиллерийские бастионы будущего. Из всех них до наших дней чудом сохранилась только одна Птичья башня, скромно стоящая сегодня рядом с гостиницей «Метрополь». К ней примыкает небольшой участок первозданной китайгородской крепостной стены. Это почти все, что осталось от некогда мощного многокилометрового фортификационного сооружения, построенного Петром Малым всего лишь за каких-то три года.

Шаг за флажки
Насыщенная положительными событиями и яркими трудовыми свершениями жизнь итальянского зодчего серьезно изменилась после того, как весной 1538 года царица-регентша Елена Глинская скоропостижно скончалась. У историков есть версия, что она была отравлена на одном из пиров кем-то из противников усиления влияния ее родственников, но достоверных данных по этому поворотному моменту в нашей истории нет. Как бы то ни было, после смерти царицы в Московском государстве все сильно поменялось. Над столицей повисла атмосфера всеобщей ненависти, подозрительности и доносов. Царскому любимцу Петру Фрязину все эти «византийские» игры были не по нутру настолько, что осенью 1539 года он решился на побег. Подкупив служилых людей и выправив себе деловую поездку во Псков, он неожиданно перешел границу и попытался найти защиту у епископа Ливонского ордена в Дерпте. Сохранились его показания католическим монахам о том, что московиты якобы удерживали его на своей службе насильно. По благословению Папы Римского он согласился работать на них только пять лет, а к моменту описываемых событий прошло уже больше десяти. Сам того не зная, он слово в слово повторил слова своего предшественника на должности главного царского архитектора Антонио Фиораванти, неудачно пытавшегося сбежать из России через Ливонию в 1478 году (см. февральский номер «Вокруг ЖэКА»).
Как и Фиораванти, Пьетро Аннибале просил только об одном: дать ему возможность вернуться на родину, в Италию, но ливонские власти решили не портить отношения с Русью и под конвоем отправили его обратно в Москву. Из чудом сохранившихся в архивах фрагментов розыскного дела «О побеге городового мастера Петра Фрязина в Ливонию» известно, что Пьетро Аннибале по возращении был подвергнут серьезной опале. Строить крепости ему больше не доверяли, а последнее упоминание о нем относится к 1543 году, когда в Кремле состоялось открытие наконец достроенной им Воскресенской церкви. Той самой, с упоминания об освящении которой в 1532-м начиналась официально признаваемая историками работа Петра Малого на Руси.

Белые страницы ­Российской истории
По-видимому, именно Пьетро Аннибале можно считать последним иностранным зодчим, носившим звание главного архитектора Москвы. С его кончиной славная эпоха великих итальянских мастеров завершилась. В общей сложности она продолжалась около 70 лет, и за это время приглашенные иноземные специалисты внесли неоценимый вклад в формирование российской архитектурной традиции каменного зодчества. В общей сложности гости с Апеннин возвели на территории Великого княжества Московского более восьми стратегически важных каменных крепостей. Но в древних летописях поименно названы только те, кто трудился в столице. Про всех других зодчих летописи упоминали очень редко и скупо. Например, про Нижегородский кремль есть запись от 1508 года, где сказано, что на его строительство «князем великим из Москвы прислан был муроль Френчушко Фрязин». Кем именно был этот Франческо, где родился, кто были его предки, какие здания, кроме нижегородских стен, он успел возвести? Историкам об этом ничего не известно. И таких белых страниц в прошлом нашего государства великое множество. 

Андрей Пучков