Рядом с Александром Ширвиндтом люди становились сильнее и добрее

Признаюсь, не думал, что когда-нибудь придется писать по столь печальному поводу. Не верил, что это может случиться с человеком, полным мудрости жизни, воспринимающим ее с тонкой иронией и добрым юмором.
Когда 15 марта из вечерних теленовостей я узнал, что не стало народного, великого, золотой души Ширвиндта, вздохнув, помянул его. А потом еще долго смотрел, как мелькали на экране фрагменты фильмов и спектаклей, где Александр Анатольевич был веселым и грустным, молодым и не очень. Тем, каким все его знали и каким будут помнить.

«В футбол не деньги играют»
Мне посчастливилось дружить с этим удивительным человеком, обладавшим невероятной способностью всегда оставаться самим собой – на сцене, экране, в жизни. Слушать его можно было часами. При этом каждый раз удивляясь тому, что даже истории, вызывавшие оглушительный смех, он рассказывал с серьезным, порой даже мрачным лицом и подчеркнуто спокойным голосом. А уж говорить о познакомившем нас футболе он мог до бесконечности. Частенько сравнивая игру с театром, в шутку замечал, что разница между ними только в зарплатах. Однажды я спросил Александра Анатольевича, не считает ли он, что

футболистам слишком много платят. Затянувшись любимой трубкой, Мастер – так его величали в мире театра и кино, просто огорошил ответом.
– Не поверишь, но именно наши ребята убедили меня, что для них деньги не имеют значения. В свое время говорили, что, если им будут платить как за границей, то они всех будут обыгрывать. А на деле ничего не получилось. В футбол не деньги играют. Потому с огромным уважением отношусь к Сашке Кержакову, который в свое время уезжал из «Зенита» в «Севилью» на меньшую зарплату. Но выиграл с ней Кубок УЕФА, доказав всем и себе, что он игрок. Вот это настоящий мужик, который пошел на все, чтобы поиграть в хорошем театре футбола, с хорошей режиссурой.
– А вы на меньшие деньги откуда-то уходили? – поинтересовался я.
– По молодости – конечно. Для меня поработать в спектакле с Анатолием Эфросом было значительно важнее, чем сыграть в каком-то денежном фильме. Но однажды я все-таки пожалел о том, что отказал сняться у Рязанова в «Гараже», поскольку в театре ставил спектакль с Татьяной Васильевой. Так и упустил именно для меня написанную роль, которую прекрасно сыграл Валя Гафт.
Тема сравнения футбола с делом, которому Ширвиндт посвятил всю свою яркую жизнь, частенько всплывала в наших с ним разговорах. Порой в своих ответах он был неожиданно резок.
– Знаешь, что мне не нравится в сегодняшнем российском футболе? – неожиданно спросил меня как-то Александр Анатольевич. – Это выражение лиц игроков. Очень редко вижу у них одухотворенную радость, артистизм. А вот тяжелую, монотонную работу – гораздо чаще. Как будто думают: «Скорее бы уж закончить, сколько там еще осталось?».

«В России применять «дрессуру» трудно»
– Кого из футболистов считаете самым лучшим актером? – однажды спросил я Александра Анатольевича.
– Валеру Воронина. Вот кто выглядел Сильвестром Сталлоне – натуральным артистом Голливуда. Очень артистичным был Лев Яшин. Сейчас это знаковая фигура, знамя футбола. А ведь как его у нас после чемпионата мира в Чили травили… Эдик Стрельцов был очень интересным человеком. Полон артистизма и интеллигентности был Игорь Нетто, с которым мы плотно общались, поскольку, будучи мужем актрисы Ольги Яковлевой, лидер «Спартака» состоял в родстве с нашим «Ленкомом». Можно вспомнить массу совершенно удивительных фигур. Я же видел, как еще Костя Бесков играл…
– А из более позднего поколения кого бы назвали?
– Пожалуй, вратаря Сергея Овчинникова, поигравшего в «Локомотиве» и «Динамо», а потом помогавшего Слуцкому в ЦСКА и сборной. Это же настоящий актер! Его отдельные эскапады шли не от хулиганства, а от эмоций. И как только благодаря этому на поле возникали кураж и контакт со зрителями, получалось искусство!
– Про тренеров что скажете? В работавшем с российской сборной голландце Хиддинке артиста не чувствовали?
– Что-то просматривалось западного разлива – не больше. Хотя выигранная с ним бронза на Евро-2008 доказала: он профессионал. Вообще, иностранные тренеры мне были совершенно неинтересны. Как говорится, не наш менталитет. Вот Романцев – фигура! Толя Бышовец – тоже. У Газзаева потрясающая аура – специалист! Юра Семин из таких. А вот итальянец Капелло делал акцент на «дрессуру». И пролетел – в России применять «дрессуру» ой как трудно. При нашем-то характере. Потому и провалил мировой чемпионат в Бразилии с позором.
– А что нужно при нашем характере?
– Известно что – выпили, поплакали, набили друг другу морду, а утром сошлись.

«Главное – верить»
Несмотря на некоторую резкость суждений, сам Ширвиндт всегда относил себя к категории футбольных оптимистов, частенько повторяя, что иначе он не был бы преданным болельщиком «Торпедо». При этом вспоминая, что любовь к этой команде вспыхнула, когда он еще был мальчишкой – после того, как ее центрфорвард и сосед по квартире Александр Пономарев привел его на стадион «Динамо». И до последнего дня не переставал говорить, что для него «Торпедо» – прежде всего клуб Стрельцова и Иванова.
Правда, в последнее время я стал замечать, что, когда речь заходила о любимом клубе, глаза Александра Анатольевича грустнели. Понять можно – его «Торпедо», с которым он прошагал столько долгих и разных лет, нынче барахтается в первой лиге. Уже нет гиганта ЗИЛа, родившего команду Пономарева, Гомеса, Стрельцова, Иванова, Воронина, Шустикова и еще многих звезд советских времен; выкуплен олигархом стадион на Восточной улице, собиравший отчаянных заводских трудяг, продана под застройку база в Мячково. Похоже, занавес того самого легендарного клуба опущен.
Но как истинный торпедовец и безнадежный оптимист, Мастер не мог с этим смириться. А потому при случае вспоминал автора книги «Футбольная лихорадка» Ника Хорнби, с юмором писавшего: «Жену поменять можно, а любимую команду – никогда!». Как не мог, когда его любимцы проигрывали, до последних минут матча смириться с тем, что они уступят. Не в его это было характере.
Обычно в такие моменты вопреки всему Александр Анатольевич спокойно откидывался в кресле, доставал любимую трубку и, затягиваясь, с улыбкой произносил: «Главное – верить».
Таким и остался в памяти.
P.S. Когда уже минули тяжелые дни похоронных прощаний, мне позвонил давний и добрый друг Мастера Олег Романцев.
– А знаешь, в чем сила и мудрость таких людей, каким был Анатолич? – тяжело вздохнув, чуть хрипловатым голосом спросил Олег Иванович. – В умении любить и быть преданным тому, чему он посвятил всю жизнь – сцене и родному «Торпедо». Вот почему, общаясь с ним, ты становился сильней, уверенней в себе и добрей. А в наше непростое время это особенно важно.
Светлая ему память. 

Александр Львов