Ольга Кабо: хочется дарить людям веру и надежду

Свои первые роли в кино она сыграла, будучи еще школьницей. Тогда же пришло ощущение, что профессия ее нашла сама, о чем актриса ни разу не пожалела. Сегодня у нас в гостях – заслуженная артистка России Ольга Кабо.

– С чего начался ваш путь в искусстве? Интерес к творчеству формировался в детские годы?
– Да, конечно, все из детства! Несмотря на то, что мои родители – инженеры, они в душе очень творческие люди. Особенно мама – в студенческие годы она даже играла в любительских спектаклях. Ну, а мы с ней каждые выходные куда-нибудь ходили – театры, музеи, выставки, не пропускали ни одной премьеры в кино. А однажды мама привела меня в Московский дворец пионеров на Ленинских горах, там как раз проходила запись в разные кружки и секции. У меня глаза разбежались, захотелось заниматься всем. И я выбрала для себя художественную гимнастику, современные бальные танцы, студию космонавтики, художественное слово и Театр юных москвичей (ТЮМ). Так в мою жизнь пришел театр.
– Какие фильмы и спектакли вам тогда нравились?
– Мы часто ходили с мамой в Детский театр им. Натальи Сац и в Музыкальный театр им. Станиславского и Немировича-Данченко. Помню, было предновогоднее время, попали на балет «Снегурочка», после спектакля вышли на улицу – снег кружится, такое настроение праздничное. А я как заплачу! Мама спрашивает: «Тебе Снегурочку жаль? Что ты так расчувствовалась»? А я ей в слезах: «Не хочу быть балериной!». Просто я знала, что мама меня никогда просто так ни с чем не знакомила, обязательно должно было быть продолжение. А вот танцевать я совсем не хотела.
– В какой момент своей жизни вы почувствовали себя не только зрителем, но и участником творческого процесса?
– Наверное, в ТЮМе! Именно там я сыграла свои первые главные роли в театре: собачку по кличке Крошка в спектакле Виктора Шендеровича «До свидания, овраг» (про бездом­ных псов) и Вику Люберецкую в спектакле по роману Бориса Васильева «Завтра была война» в постановке Александра Тюкавкина. И вот тут я по-настоящему заболела театром! Удивительно, что сразу после первой премьеры ко мне подошла ассистент режиссера с Одесской киностудии и пригласила приехать на пробы в Одессу. Попав на съемочную площадку, я всерьез осознала, что профессия сама меня нашла, и твердо решила стать актрисой. И знаете, ни разу в жизни не пожалела об этом.

«В исторических ­сериалах не чувствую эпохи»
– Помимо актерского образования, вы обучались на историческом факультете МГУ. Это необычно для человека вашей профессии.
– Я была в положении, ждала появления своей дочери Татьяны и не хотела рисковать, поэтому на время беременности приостановила творческую деятельность. Но будучи очень энергичным человеком, не могла ничего не делать, мне необходимо было быть чем-то увлеченной. И я решила поступить на отделение искусств исторического факультета МГУ. Это было мое второе высшее образование, так что вступительные экзамены не были очень трудными. А вот учеба захлестнула меня полностью! Многие занятия педагоги проводили в музеях, рассказывая о шедеврах живописи, стоя прямо перед ними. Или изучали русское зодчество в стенах Московского Кремля. Меня настолько охватила жажда знаний, что я составляла себе архитектурные экскурсии по Москве и долго бродила, впитывала, сопоставляла, анализировала. И во время путешествий точно знала, куда пойти и что посмотреть. У меня появился новый круг друзей – искусствоведов, антикваров, которые вводили меня в другой, неведомый доселе, прекрасный мир.
– А по какой кафедре вы специализировались и писали диплом?
– Увы, не удалось мне окончить МГУ, то есть написать диплом. Родилась дочь, и я вернулась в театр и кино, учеба отошла на второй план. Конечно, я до сих пор надеюсь завершить образование, но пока в семье меня в шутку называют «вечной студенткой». А по поводу периода, я до сих пор воодушевлена импрессионистами – могу стоять у полотен Моне, забывая о времени. И знаете, если долго смотреть на картину, а потом закрыть глаза, она в воображении как бы оживает… Удивительное впечатление! И ведь именно это слово – «впечатление» и вошло в основу самого названия этого периода: «импрессионизм»… От порыва ветра, от всплеска волны, от солнечного лучика, от мгновения, которое навсегда осталось в памяти благодаря художнику.
– Опираясь на полученный опыт, как вам кажется, почему так мало исторических фильмов с точки зрения адекватной передачи духа той или иной эпохи? Ведь нельзя же играть мушкетеров и барышень прошлых веков так же, как офис-менеджеров XXI века?
– Вы правы, иногда, смотря исторические сериалы, я не вижу и не чувствую эпохи. То бороды у героев отклеиваются, то артисты не умеют носить исторические костюмы. Например, если твоя талия скована корсетом, тебе физически очень трудно ссутулиться; если на тебе платье со шлейфом, ты не можешь делать резких движений – запутаешься и упадешь; а если с кринолином, ты не плюхнешься в кресло, а лишь присядешь на краешек. Или если мужчина во фраке, он также не должен сидеть, развалившись – наоборот, лишь на краешке, чтобы не помять фалды фрака. И этому учат в театральных вузах. У нас во ВГИКе был специальный предмет «манеры», его вела Ирина Константиновна Скобцева. О, сколько тонн книг мы переносили на своих головах, прежде чем освоили правильную осанку! И как мне уроки Скобцевой позже пригодились в кино и театре, и конечно, в жизни!
И еще про время и отношение к нему. Я снималась у Льва Кулиджанова в картине «Умирать не страшно». 1935 год, начало сталинских репрессий. Как внимательно Лев Александрович относился к реквизиту, костюмам, деталям! Для него не было ничего неважного. Сервизы и посуду он приносил из своего дома, чтобы сохранить подлинность, просил художников «отфактурить» выключатель в кабинете энкавэдэшника, окружить его жирной затертостью. Все по-
настоящему, абсолютное погружение в эпоху. А военные фильмы? Иногда смотришь и возмущаешься – Великая Отечественная война, а у артистов белозубые улыбки, идеальный маникюр или нарощенные ресницы. Просто диву даешься. Неужели продюсеры этого не видят? Сейчас, увы, часто снимают «бегом», и конечно, у режиссеров не хватает времени обратить внимание на такие важные детали… А жаль. Зрителей не обманешь.

«Театр не прощает халтуры и ­предательства»
– Кинематограф как вид искусства равнозначен театру? Если их сравнивать, что для вас первично, а что вторично?
– Самый неправильный и часто задаваемый вопрос. Я начала сниматься в 15 лет, будучи ученицей 9 класса, потом закончила ВГИК – мастерскую Сергея Бондарчука. На момент окончания института на моем счету было около 20 фильмов. Кино как-то сразу взяло меня в свои объятия, и в студенческие годы я очень активно снималась. И я была уверена, что всю жизнь буду только киноактрисой. И вдруг я, уже довольно известная по фильмам, получаю приглашение от Леонида Ефимовича Хейфеца сыграть Нину Арбенину в спектакле «Маскарад» по М.Ю. Лермонтову в паре с великим Олегом Борисовым на сцене Театра Российской армии. Мы начали репетировать, шаг за шагом я стала открывать для себя магию театра. Конечно, с такими наставниками и партнерами, как Олег Иванович Борисов, Людмила Алексеевна Чурсина, Борис Григорьевич Плотников, Александр Домогаров… Они как бы расширили для меня границы кинематографического кадра, благодаря им я поняла, что в театре все живое, все происходит здесь и сейчас, никто не может внедриться во время спектакля в твою актерскую кухню.
И главное, я почувствовала, что на сцене я чувствую себя более независимо, что только здесь можно прожить роль от начала до конца, без дублей и монтажа. И еще я навсегда поняла важную вещь – в театре необходимо быть личностью. Только человек с богатым внутренним миром может победить сценическое пространство и состояться в профессии, стать настоящим артистом.
Вот уже почти 30 лет я служу театру: 10 лет отдано ЦАТРА, 19 – театру Моссовета. Мне очень повезло, посчастливилось работать с прекрасными режиссерами – Леонидом Хейфецом, Борисом Морозовым, Павлом Хомским, Юрием Ереминым, благодаря которым я примерила на себя роли Островского, Шекспира, Лопе де Вега, Мольера. Театр – это особый мир, он не прощает халтуры и предательства, здесь нужно проживать на все сто. Иначе зрители заподозрят ложь, уйдут в разочаровании и больше никогда не вернутся. Задача артиста – разрушить «четвертую стену», вовлечь аудиторию в вымышленное условное пространство и сделать из зрителей единомышленников. Только тогда театр будет жить. Но при всем этом я никогда не смогу сделать выбор – пусть в моей творческой жизни будут и театр, и кино.
– Вы могли бы сыграть любую роль с точки зрения разнообразия психологического типа героини? Или некоторые кино- и театральные герои не сочетаются с типом вашего темперамента?
– Я против того, чтобы на артиста навешивали ярлыки
в виде амплуа, это очень ограничивает возможности творческого человека. Мне нравится быть разной, непредсказуемой. Я готова к неожиданным ролям
и дерзким экспериментам.
– Насколько современный актер свободен в творческом плане? Все ли зависит от требований режиссера?
– Театр театру рознь. В этом году у меня был очень интересный опыт работы в Грозном, в Чеченском национальном драматическом театре. Во время пандемии мы с народной артисткой Чеченской республики Хавой Ахмадовой – режиссером спектакля, худруком, директором театра им. Нурадилова – и артистами этого театра начали онлайн-репетиции спектакля по пьесе Олега Михайлова «В горы за тобой». Пронзительная история любви чеченского солдата и русской девушки, произошедшая в 1943 году в оккупированном Харькове. За три месяца мы провели застольный период на интернет-платформе, а когда границы открылись, я прилетела в Грозный на сценические репетиции и выпуск спектакля.
Я всегда мечтала сыграть в фильме про войну. И вдруг моя мечта материализовалась таким неожиданным образом. Мне было очень интересно познакомиться с другой культурой, с традициями мусульманского мира, иным вероисповеданием и ценностями в отношениях между мужчиной и женщиной. Сначала я испытывала дискомфорт от национальных ограничений – недопустимость близких мизансцен, отсутствие прикосновений между героями, сдержанность реакций и оценок в игре партнера, а потом приняла эту «целомудренность», что ли, и стала получать удовольствие от деликатной нежности, которая происходила на сцене.
Вы спрашиваете о свободе? Сейчас, когда я прошла путь познания, мне очень легко.
И я очень благодарна Хаве за ее терпение, за ее мудрость и за душевную красоту и возвышенность, которыми наполнена наша история.
– Нужно ли снимать идеологически мотивированное кино (историческое, патриотическое, воспитывающее зрителя)?
– Конечно! Это так важно – воспитывать подрастающее поколение в духе «разумного, доброго, вечного», как сказал Некрасов. Наши дети должны знать историю страны и быть ее патриотами. Звучит по-советски, но я в это свято верю.
– Должно ли быть у деятелей сферы театрального и киноискусства чувство ответственности перед зрителем, ведь их влияние на общество чрезвычайно ощутимо?
– Уверена, да. Но сегодня так много эпатажа, вседозволенности, вульгарности в кино и театральных произведениях, что иногда хочется вернуться в Грозный. А если серьезно, то дерзость и пошлость – разные понятия, так же как тонка грань между экспериментом и вседозволенностью. Мне бы хотелось, чтобы с пьедестала (а сцена, сценические подмостки, экран – это всегда возвышение) мы все же дарили людям веру и надежду, возвышали их души, а не унизительно окунали их в грязь и безнадежность.

«Москва одарила меня силой и зарядила энергией»
– В каком городе вы чувствуете себя комфортно? Ваш любимый город в России и за рубежом?
– Обожаю Москву. Я родилась здесь, и столица сторицей одарила меня силой и зарядила энергией – только сильная личность может чего-то добиться в жизни. Очень люблю Рим, могу часами бродить бесцельно по городу и радоваться его красоте и величию.
– Как поменялась Москва с точки зрения архитектуры и устройства городской среды за последние двадцать лет? Как вы оцениваете эти изменения?
– Москва стала по-настоящему цивилизованной европейской столицей – надежная, высокая, статная… Особенно в центре жизнь бурлит, здесь всегда какой-то неимоверный ритм, современный, захватывающий. Мне нравится праздничный город – яркий, светящийся, очень позитивный.
– Какая городская среда для вас комфортнее – тихая и малоэтажная или высотная и динамичная?
– Уважаю Питер – тоже столица, но совершенно другая. Если в Москве я лечу, бегу, стараюсь все успеть, то в Санкт-Петербурге сердцебиение успокаивается, хочется сбавить обороты, лицезреть, мечтать, ощущать.
И это не от высоты построек, а от высоты неба. В Москве в ясную погоду до него не дотянуться, а в Северной столице оно низко, рядом, властно повелевает остановиться и не «прыгать выше головы».
– У вас есть домашние животные? Как общение с ними помогает в творческом плане?
– У меня есть две таксы, Хрюня и Боня. Они чудесные, ласковые и верные. Если я возвращаюсь поздно после работы и все домочадцы спят, именно собаки встречают меня радостным лаем и виляющими хвостиками. Меня очень умиляют такие мгновения, и я понимаю, что вернулась домой.
А еще у меня есть лошадь – жеребец Тракененской породы по кличке Покровитель. Увлечение конным спортом началось у меня в 1988 году, когда я снималась в картине Сергея Тарасова «Приключения Квентина Дорварда, стрелка Королевской гвардии» по роману Вальтера Скотта. Моя героиня, графиня Изабелла де Круа, во многих сценах должна была быть в седле – рыцарские состязания, погони… И я долго перед съемками готовилась к роли и занималась конным спортом с каскадерами, тренировалась в манеже. Для фильма научилась уверенно держаться в седле и брать невысокие препятствия. Даже стала единственной женщиной-актрисой, которая принята в Ассоциацию каскадеров России (правда, для этого пришлось совершить еще несколько сложных трюков). Зато теперь занятия выездкой – мое хобби, отдушина. Раз в неделю навещаю своего Покровителя и наслаждаюсь энергичным галопом, когда ветер в лицо и в стремительной скачке выветриваются из головы все грустные и неприятные мысли. 

Беседовал Виктор Кудинов