Александр Асадов: «Если в здании есть красота, оно выживет»

Он по праву считается одним из лучших архитекторов нашего времени. Его творения выглядят современными даже спустя десятки лет после создания. Недаром его называют отечественным первопроходцем стиля «хай-тек». Действительный член Международной академии архитектуры, советник Российской академии архитектуры и строительных наук, лауреат многочисленных российских и международных премий Александр Асадов рассказал журналу «Вокруг ЖэКа» о красоте и творчестве, судьбе и мастерстве. К разговору присоединились его супруга и сын – они тоже архитекторы. Кстати, «Архитектурное Бюро Асадова» с самого своего основания – семейное предприятие.

– Александр Рафаилович, как получилось, что вы стали архитектором?
– Можно сказать, случайно. Хотя в дальнейшем я ни разу не сомневался в правильности выбора профессии. Когда встал вопрос, куда поступать, моя мама сказала: «Давай попробуем архитектуру». Для меня тогда это была совершенно неизведанная область, а людей, которые занимались этой деятельностью, я считал небожителями. Мама, видимо, почувствовала во мне нереализованную творческую жилку и дала мудрый совет. Так я поступил в Брестский инженерно-строительный институт, где учился с замечательными архитекторами: Виктором Никитиным, Борисом Школьниковым и многими другими.
– У вас есть ярко выраженный характерный стиль: вы опираетесь на твердый фундамент советской архитектурной школы, но при этом активно используете современные элементы и детали…
– Наверное, это из-за того, что в свое время много занимался реконструкцией. Активную самостоятельную деятельность мы начали в период тяжелых 90-х, когда строить новые, а особенно крупные здания, было сложно. Зато в Москве было много объектов под реконструкцию. Это оказалось благодатной почвой, привило вкус к тщательной проработке архитектуры, к поиску новых подходов и технологий. Причем это настолько впиталось в кровь, что даже к текущему проектированию я отношусь как к реконструкции – мне легче, когда кто-то начинает проект, а я потом к нему подключаюсь и думаю, что тут можно «реконструировать»: улучшить, модернизировать, трансформировать.
– Вы часто говорите, что одно дело – построить, и совсем другое – сохранить. Насколько важно грамотно эксплуатировать здание после возведения?
– Сейчас идет процесс превращения эксплуатации объекта в полноценный и очень важный экономический вид деятельности. Очень важно, чтобы существовал механизм заинтересованности в длительной, качественной и необременительной эксплуатации. Баланс между затратами на строительство и постоянными затратами на протяжении всей жизни здания начал осознаваться и даже входить отдельным проектным разделом в строительную документацию. Раньше был распространен принцип: построил, распродал, забыл. А что происходит дальше – это проблемы владельцев. Но постепенно, в том числе и на государственном уровне, стали осознавать, насколько важны качественное строительство и грамотная эксплуатация здания. В конце концов, это ведет к сохранению огромного количества ресурсов.
– А как с этим вопросом обстоит дело в странах с более развитой экономикой?
– На примере больших мегаполисов – таких как Нью-Йорк, Лондон, Сингапур – мы видим, что вокруг эксплуатации зданий и сооружений выстроен серьезный бизнес страховых компаний и банков, которые с готовностью берут недвижимость в залог. Всем становится выгодно иметь полноценный, дорогой, ухоженный дом. Ведь в плохом состоянии любой объект превращается в проблему, которую придется в конце концов кому-то решать. А у нас эти проблемы копятся в течение десятков лет и в итоге известно, к чему приводят.
– Получается, невидимая рука рынка в данном случае играет благотворную роль?
– Да. Но при условии обязательного наличия регулятора на этом рынке в лице государства. Это должна быть продуманная политическая и экономическая стратегия, чтобы создание качественных, удобных, хорошо эксплуатируемых зданий было выгодно для всех.

Строить для людей
– Сейчас мы живем и работаем по градостроительному кодексу, принятому в 2004 году, – подключается к беседе супруга архитектора Марина Асадова. – Он исключает участие архитекторов в приемке в эксплуатацию объекта от подрядной (строительной) организации. Раньше у нас был действенный способ влиять на подрядчиков, отстаивая проектные решения, добиваясь необходимого качества выполнения работ. Теперь этого рычага нет. Любой автор проекта заинтересован в том, чтобы его здание выглядело достойно и красиво. Чем более качественно велось строительство дома, тем, естественно, легче и дешевле его эксплуатировать. Когда эксплуатация нового здания начинается с капитального ремонта, это по крайней мере странно. А теперь, когда архитекторов исключили из приемных комиссий, они оказались в качестве постоянных просителей.
– И как именно это отражается на качестве строительства?
– В последние годы резко упал уровень качества выполнения строительных работ. Да и уровень подготовки персонала в самих подрядных организациях тоже сильно понизился. Хорошо, если в качестве строителей не оказываются люди с вокзала, которые ничего кроме соседского сарая в жизни никогда не строили. Иногда приходится работать с совершенно неквалифицированным персоналом и объяснять им на пальцах элементарные вещи. Естественно, это существенно усложняет весь процесс. Реализуя проект, мы вынуждены учитывать, хватит ли квалификации строителей для воплощения задуманного или нет.
– Но вам как-то удается на­ходить пути решения этой проблемы?
– Мы проектируем в соответствии с существующими строительными нормативами. И даже когда мы сталкиваемся со сложностями в согласовании, в реализации, стараемся проявлять достаточно твердости и последовательности для воплощения задуманного в жизнь на максимально высоком уровне. Мы же строим в первую очередь для людей, которым в наших домах жить и работать. Это наша принципиальная позиция.

Комплексная живая среда
– Наша главная фишка – создавать яркие жизнеутверждающие объекты, которые формируют пространство и энергетику вокруг себя, – вступает в разговор сын Александра Рафаиловича и Марины Михайловны, Андрей Асадов. – Второе интересное направление – это создание комплексной «живой» среды. Если поставлена задача создать какой-либо жилой комплекс, мы стараемся работать с такими заказчиками, которым интересно создавать нечто большее, чем спальный район.
– Получается, вы не просто внедряете какой-то объект в существующую среду, а трансформируете ее под ваш проект?
– Да. Мы стараемся создать среду нового качества, причем в рамках любого бюджета. Яркий пример: недавно мы участвовали в международном конкурсе и выиграли его. Девиз нашего проекта был «Неспальный район». Мы доказали, что в супербюджетном формате, в котором, например, реализуется реновация, можно заложить совершенно новое качество общественной среды. Мы понимаем, что реновация сегодня задает новый градостроительный стандарт на следующие 50–100 лет. И хотелось бы, чтобы наши решения спустя годы не устаревали.
– Смотреть на 50–100 лет вперед – это то, чему вас научили родители-архитекторы?
– Я считаю, что это неотъемлемая часть профессии. Архитектор – режиссер всего процесса и организации нового качества жизни в городе. Профессия воспитывает синтетическое видение и учет интересов всех участников: прибыль инвесторов, развитие активности на территории города, комфортное пространство, разнообразие услуг для жителей. Архитектор изначально понимает все эти интересы, но еще ему нужно культурно обогатить город, создать интересную и разно­образную среду. Каждое новое здание в идеале должно обогащать город своим присутствием, а не отбирать у него свободную площадь.
– Как вы считаете, какое будущее ждет Москву?
– Довольно благополучное. Все возможные ресурсы, финансовые и организационные, сконцентрированы здесь. Хотелось бы, чтобы они использовались достойно, ведь программы обновления можно только приветствовать. Реновация для меня – шанс задать новую планку качества среды. Москва как пионер в этом процессе может показать пример всей стране и, думаю, всему миру, если пойдет взвешенным, грамотным путем, а не на поводу у тех застройщиков, которые стремятся лишь к максимальной прибыли.
– Ваша супруга тоже архитектор?
– Да. Мы познакомились в архитектурном институте. В душе она больше художник. Сейчас, скажем так, курирует домашний очаг, вместе с детьми выражает себя в творчестве.
– Напрашивается вопрос: выбор будущей профессии ваших детей предопределен?
– Мы с женой никак не настаиваем, но мне было бы приятно и интересно, чтобы они стали частью нашей общей команды, потому что архитектура сейчас – это гораздо больше, чем придумывание внешнего облика зданий: необходимо проектировать все в комплексе: общественные пространства, малые формы, уличный дизайн. Архитектура – создание искусственной среды обитания, а архитектор подобен творцу, создающему эту среду. Причем желательно творить не менее вдохновенно, чем это делали до нас.

Взрослая профессия
– В архитектуре соединены практически все виды деятельности человека: социальная жизнь, инженерное искусство, строительный процесс, – продолжает мысль Александр Асадов. – Архитектура – это и создание, и процесс, и жизнь объекта, его влияние на сегодняшнее и будущие поколения. Поэтому очень важен синтетический взгляд на предмет проектирования. В этом плане мы всегда стараемся встать на позиции заказчиков. Иногда их предложения вызывают у нас внутреннее сопротивление. Тогда мы становимся по другую сторону баррикад, начинаем смотреть, откуда возникают такие предложения, и эта позиция помогает найти верное решение.
– Как вы оцениваете молодое поколение архитекторов? Они оправдывают ваши надежды?
– С одной стороны, я понимаю, что это общая тенденция, когда молодежь в профессиональном плане приходит с оппозиционных рубежей, отрицая наработки предыдущих поколений. В какой-то степени это характерно для всех профессий, но архитектура все же немного отличается. Ее часто называют «взрослой профессией». С возрастом увеличивается опыт. Дальше идет развилка – или ты начинаешь повторять однажды найденные решения, или опыт позволяет тебе легко сориентироваться и разнообразить решения на основе большого массива знаний. Раньше было достаточно распространено, когда молодые архитекторы довольно долго работали в бюро под присмотром более опытных зодчих. В некоторых странах даже утвержден возрастной ценз, устанавливающий количество лет, которые обязательно нужно отработать у какого-нибудь мэтра, прежде чем получить разрешение на ведение собственной практики.
– Сейчас все ускоряется, в том числе и процесс обучения…
– Действительно так. Архитектура не исключение. Но вот парадокс – срок жизни зданий уменьшается. Если раньше строили «на века», то сейчас строят и эксплуатируют очень быстро, и так же быстро сносят. Однако технологии, конструкции, отделочные материалы сегодня стремительно меняются, что продлевает срок жизни дома. Можно поменять назначение здания. Можно его полностью реновировать. Если в здании присутствует красота, а это единственная неизменная ценность, оно выживает и сохраняется. А есть здания удобные, технологичные, но некрасивые, у них нет аргументов против сноса. Получается, что красота – общечеловеческая ценность, которая помогает архитектуре как высшему проявлению искусства сохраниться.
– Вы этой красотой уже увлекли ваших внуков?
– Думаю, да.