Александр Хинштейн: в советском прошлом было много хорошего и разумного
Нашему сегодняшнему герою всего 43, но он уже успел сделать столько, что хватит сразу на несколько жизней. Получив известность как журналист «Московского комсомольца», где публиковались его резонансные расследования, Александр Хинштейн далее построил блестящую карьеру на политическом небосклоне. Но публицистику и литературу не оставлял никогда. Поводом для нашей встречи стал выход его новой книги «Конец Атлантиды» – об одном из переломных моментов в истории страны. Неудивительно, что разговор получился о прошлом, настоящем и будущем России.
– Александр Евсеевич, в вашей приемной стоит бюст Дзержинского. Будучи депутатом Государственной думы, вы были одним из инициаторов установки большого количества скульптурных композиций и арт-объектов в городах?
– Да, в бытность депутатом Госдумы от Самары, я вместе с Дмитрием Азаровым, который был в то время мэром Самары (ныне – врио губернатора Самарской области), – инициировал создание оргкомитета «КультСамара» («Культурная Самара»). Мы занимались установкой скульптурных композиций, посвященных различным литературным, мифологическим или киногероям, так или иначе связанным с самарской землей. Прежде всего, это было сделано для продвижения имиджа Самары, поскольку от образа города зависит сегодня очень многое – его инвестиционная, социально-культурная и эстетическая привлекательность, конкурентоспособность. За четыре года работы в Самаре появилось 18 скульптурных композиций и арт-объектов, все – исключительно за счет внебюджетных источников, это была наша с Азаровым принципиальная позиция.
Из наиболее ярких и интересных – памятник Юрию Деточкину, герою фильма Эльдара Рязанова «Берегись автомобиля». Не все знают, что родина Эльдара Александровича – Самара. К 85-летию режиссера было решено увековечить его творчество в бронзе. Мастер приехал на открытие лично, хотя чувствовал себя уже неважно. Когда мы под руки подвели Рязанова к постаменту и полотнище упало, обнажив фигуру Деточкина, я увидел в глазах растроганного режиссера слезы. Для меня это явилось лучшей оценкой; значит, скульптура действительно удалась.
Кстати, «Деточкин» стал первым и пока единственным памятником рязановским персонажам. Собственно, и все остальные объекты «КультСамары» тоже не имеют аналогов. Четырехметровый Дядя Степа работы Зураба Церетели; красноармеец Сухов из «Белого солнца пустыни», который шел к своей ненаглядной Екатерине Матвеевне именно в Самару; Буратино (Алексей Толстой родился и провел свое детство в Самарской губернии). Или – «Бурлаки на Волге», точная бронзовая копия знаменитой картины в формате 3D. Репин писал ее тоже в Самарской губернии. Фон скульптуры – естественный: между рамой и бурлаками видна Волга. И в зависимости от времени года она разная: зимой – одна, летом – другая…
Что мне особенно приятно – вокруг наших скульптур всегда много людей, особенно детей. Даже успели появиться свои приметы: если потереть какую-то часть у каждой из фигур, что-то исполнится или сбудется. У Буратино – уже до блеска натерт нос, у Сухова – циферблат часов, у Деточкина – портфель. То есть жители и туристы таким образом сами высказывают свое отношение к этим скульптурам. В России до определенного времени в городах стояли однотипные памятники Ленину, в лучшем случае – Маяковский или Гагарин. Но ведь должна быть какая-то своя специфика, которая будет выделять регион!
– Это способствует и развитию внутреннего туризма.
– Да, я считаю, что у этого направления огромные перспективы. Цифры недвусмысленно показывают, что объемы внутреннего туризма растут и будут расти в силу различных объективных и субъективных причин. Но для этого нам уже сегодня необходимо создавать современную инфраструктуру, новые возможности. Понимаете, уникальные города, красивые арт-объекты, исторические памятники, старинные церкви, редкие картинные галереи – всего этого уже недостаточно. Требуется соответствующая инфраструктура: навигация, маршруты. Нужны гостиницы разного уровня. Индустрия приема гостей, если угодно.
– Во многих странах жители сами активно участвуют в преобразовании городской среды, к примеру, высаживают цветы возле домов. В России далеко не все готовы в это включиться.
– Не соглашусь. В нашей стране очень много неравнодушных людей, которые действительно готовы что-то менять. Людям просто надо дать такую возможность. Зачастую у них ее нет, да и многие боятся, что их труд окажется напрасным: разобьют клумбу, а вечером – подростки все разгромят. Здесь есть и вопрос общей культуры. К сожалению, так повелось исстари, ведь не случайно боярские дети, отправленные Петром в Голландию, приезжали оттуда ошарашенными, увидев совершенно иной быт. Я не говорю: лучше или хуже. Это просто другое. Поэтому, конечно, необходимо повышать общую культуру. Через разные механизмы – и через воспитание общества, и через кнут, и через пряник.
– В том числе через книги. Что нужно сделать, чтобы молодежь стала больше читать?
– Это проблема всех поколений. Другой вопрос, что сегодня очень много альтернативных источников получения информации. Я помню, как предыдущий министр культуры Александр Авдеев, выступая в Думе, заявлял, что будущее за электронными книгами – меня тогда это очень сильно потрясло. Тактильные ощущения, когда ты переворачиваешь страницу, ни с чем не сравнить. Я книги любил с детства и даже мог по запаху отличить, в каком издательстве книга была напечатана. И книги разного времени пахнут по-разному.
Давайте будем честными. В последние годы общие тиражи сильно сокращаются. Сегодня книг покупают в разы меньше. Одна из причин – их дороговизна. Я лично не понимаю, почему такие дикие торговые наценки в магазинах: издательство продает мою последнюю книгу по 400 рублей, а в рознице – она уже по 800–900. Да, все хотят зарабатывать, но давайте соблюдать какую-то норму прибыли. Должна быть государственная поддержка книгоиздания. И поддержка книгочтения, потому что нечитающая нация, которая воспринимает информацию только из интернета или с экрана телевизора, превращается в конечном счете, как в том же «Пиноккио», в стадо ослов. Нужно в целом развивать культуру. Нужна поддержка и музейному делу, и театрам. Хотя надо признать, что в этой области государство сегодня делает достаточно много.
«Нужно уметь делать выводы из ошибок прошлого»
– Ваша новая книга «Конец Атлантиды» посвящена, пожалуй, одной из самых трагичных страниц российской истории – развалу Советского Союза. Вы считаете, что назрела необходимость в выпуске этой книги именно сегодня?
– На самом деле я писал ее довольно долго. Останавливался, возвращался, что-то переделывал. И чем больше и дольше я ее писал, тем актуальнее она становилась. Но это не первая моя книга, которая становится со временем все более актуальной. Предыдущая называлась «Сказка о потерянном времени. Почему Брежнев не смог стать Путиным» – и была посвящена «эпохе застоя». В ней я попытался ответить на многие вопросы. В том числе развенчать клише об «эпохе застоя», поскольку считаю, что это время было не таким пустым и бессмысленным, как нас пытались все эти годы убедить. Напротив, это было время больших и серьезных свершений, когда государство создало значительные заделы на будущее, благодаря которым Россия и смогла удержаться на плаву в 90-е годы.
В новой книге я сравниваю двух лидеров: Горбачева и Путина. Показывая, что, если бы на месте Горбачева в 1985 году оказался Путин, то Советский Союз можно было бы сохранить по крайней мере в основных его границах и избежать абсолютного большинства последующих потрясений. Ибо стартовые площадки для рывка марта образца 1985 года были несоизмеримы со стартовыми позициями в январе 2000-го, когда Путин пришел к власти. (Достаточно сказать, что СССР обладал второй экономикой в мире, а вместе со странами СЭВ имел 40% промышленного производства планеты.)
В предыдущей книге я тоже пытался проводить параллели, но не столько между двумя лидерами – Путиным и Брежневым – они совершенно разные, сколько между двумя эпохами, показывая, что в путинской стабильности есть очень много того, что было в советское время, и что затем оказалось бездумно, неоправданно выброшено и потеряно. Пришедшим в 1990-е к власти демократам так не терпелось поскорее избавиться от треклятого советского прошлого, что они вместе с водой выплеснули младенца. И многое из этого утраченного государство сегодня возвращает себе на службу. Я не вижу здесь ничего дурного, это не свидетельство коммунистического реванша или имперских амбиций Путина. Нет. Это просто прагматизм лидера, который понимает, что оправданно и хорошо все, что хорошо для державы.
Кстати, через несколько лет после выхода книги «Сказка о потерянном времени. Почему Брежнев не смог стать Путиным» я сумел добиться восстановления мемориальной доски на доме по Кутузовскому проспекту, в котором жил Леонид Ильич. Эта доска работы народного художника СССР Иулиана Рукавишникова была в 1991 году демонтирована, вывезена в Германию и экспонируется сейчас в частном музее тоталитаризма. Выкупить ее назад мы не могли, поэтому я убедил сына автора, тоже нашего известного скульптора, – Александра Рукавишникова – изготовить новый вариант. Кстати, его вариант слегка отличается от оригинала: на первой доске у Леонида Ильича чуть косили глаза.
Считал и считаю, что человек, находившийся у руля государства 18 лет и сделавший немало для страны, как минимум достоин того, чтобы потомки помнили о его существовании. Я не говорю, хороший был Брежнев или плохой, хотя не скрою, что он мне симпатичен. Но это – наша история. Хотя, если бы Брежнев ушел из власти в 1975 году на пике развития СССР, можно было бы избежать очень многих последующих потрясений. В конечном итоге распад личности завершился распадом великой страны.
Не надо идеализировать свое прошлое, но и не надо его излишне демонизировать: СССР жил ни одним только ГУЛАГом. Многое из того, что было тогда, сегодня возвращается на службу государству и будет, надеюсь, возвращаться дальше. Восстановлено звание Героя труда, например. Вновь проходят военные парады на Красной площади. Введен комплекс ГТО, который сегодня уже сдали более двух миллионов человек. Это приметы чисто советского времени. Да и те нацпроекты, которые начались при Путине, во многом перекликаются с социально-экономическими задачами эпохи Брежнева: развитие села, массовое жилищное строительство, здравоохранение, образование. Поразительно, но даже обе олимпиады, ставшие гордостью обеих эпох, носят одинаковые порядковые номера: двадцать вторые игры. Одни – зимние, другие – летние.
– Получается, многие вещи было бы полезно позаимствовать из тех времен?
– Я рад тому, что жизнь все сама расставляет по своим местам, а мне удается немного, хоть на полшага в каких-то вещах опережать общественное мнение. Беда в том, что сегодняшнее поколение молодежи не знает того, что было в Советском Союзе, оно просто его не застало. И поэтому они в основном ориентируются на мифы. Мифы – противоположные. Есть одна идеологема о том, что это было счастливое беззаботное время, где человек человеку друг, все ходят в белых одеждах и вообще рай земной, что, конечно же, далеко от правды. И другая идеологема – о том, что был страшный «совок», тотальный голодный ГУЛАГ, откуда все хотели сбежать. И это – тоже неправда. Истина, как всегда, где-то посередине. В советском прошлом, конечно же, было много всего плохого. И пытаться говорить о том, что сахар был слаще, а вода – водянистее, глупо. Но в нем было и очень много хорошего и разумного. То, от чего мы бездумно отказались, и то, к чему мы сегодня во многом возвращаемся, уходя от идеологической составляющей.
«Мы не уберегли свою страну»
– В 1991-м у нас не было никакого ощущения трагедии. Была легкость, предчувствие чего-то нового.
– Мы не уберегли свою страну. Я об этом в книге много размышляю, опираясь в первую очередь на документы и свидетельства, большинство из которых ранее никогда не публиковалось – собственно, о том, что же мы потеряли. Моя книга называется «Конец Атлантиды» – почему? Потому что СССР в моем понимании – это была попытка построения Атлантиды в отдельно взятой части света. Некоего государства социальной справедливости, пусть и со своими недостатками и изъянами. Да, строительство этой Атлантиды шло очень болезненно: через кровь, через массовые страдания, террор. Да, мы были отсечены от всего мира, но именно благодаря своей закрытости и смогла сформироваться своя собственная цивилизация, где многие базовые ценности сильно отличались от зарубежных: общинность, например. Или – беспрецедентная социальная политика, охрана материнства и детства: нигде в мире не существовало подобной индустрии детства, с тысячами спортшкол, домов пионеров, секций, кружков, студий, пионерлагерей – и все, заметьте, бесплатно. Только в СССР имелись специальные детские издательства, детские журналы, киностудии, работала целая армия первоклассных детских писателей, поэтов, композиторов, художников.
Это была российская цивилизация. И СССР – это был не просто Советский Союз, это была большая Россия. Потому что границы Советского Союза принципиально не отличались от границ Российской империи, которая, в свою очередь, не менялись на протяжении последних полутора-двух столетий. И когда в 1991 году страну разделили искусственно по границам союзных республик, поделив на пятнадцать частей, мы (я имею в виду Россию) лишились своих исторических земель. Но никто тогда об этом не думал: о чем говорить, если самая массовая оппозиционная демонстрация в Москве времен перестройки (полмиллиона человек) состоялась после событий в Вильнюсе в январе 1991 года под лозунгом «За нашу и вашу свободу» в поддержку свободолюбивого народа Литвы и Прибалтики в целом – фактически за то, чтобы они отделились. Получается, мы сами выходили на улицы со словами: давайте отрежем себе ногу.
Хорошо, оставим Прибалтику, которая хотя бы имела двадцатилетний опыт собственной независимости. Ну, а какой опыт независимой государственности был у большинства других союзных республик, ставших ныне отдельными государствами? Какой опыт государственности у Казахстана, если из пятнадцати областных центров Казахстана одиннадцать были основаны русскими поселенцами, военными или казаками? Какой исторический опыт у государства Азербайджан? У Белоруссии? Молдавии? Украины? Территория, отошедшая в 1654 году, после того, как Богдан Хмельницкий присягнул Российскому престолу, составляла около 15% от всей территории Украины образца 1991 года. Все остальные земли Россия присоединяла и осваивала совершенно самостоятельно, и Украины как государства никогда не существовало.
Большевики запустили эти процессы искусственно – об этом в своей книге я тоже очень много пишу, – закладывая своеобразную мину. И эта мина, к сожалению, продолжает «тикать» и по сей день. И опять-таки я здесь, может быть, снова иду на полшага впереди общественного мнения, но я понимаю так, что сегодняшнее федеративное и административно-территориальное построение России имеет те же изъяны, что и Советский Союз. Я имею в виду существование национальных республик и округов, большинство из которых также было создано искусственно, при всем моем уважении к каждому из народов, населяющих нашу страну.
Эти слова ни в коем случае не свидетельство национализма и великорусского шовинизма, что было бы смешно с моей фамилией. Но давайте задумаемся: в 1991 году в СССР жило более 140 наций и народностей, из них 22 – с численностью более миллиона человек. Независимость же от России получило лишь 14 народов. Почему? Татары, например, на тот момент являлись седьмой по численности нацией в СССР (6,7 млн) и имели в прошлом свою государственность. Россия вообще когда-то платила татарам дань. Их было вдвое больше, чем независимых ныне молдаван, литовцев или туркменов. А количество «несоюзных» башкир и чувашей – превосходило «союзных» латышей и эстонцев. Однако ни татарам, ни чувашам, ни башкирам независимости не досталось, хотя, если следовать принципу, что СССР был «тюрьмой народов», то из тюрьмы желают сбежать все без исключения арестанты. Нет, отделились лишь союзные республики, даром, что их территории во многом были нарезаны произвольно, без учета исторических реалий. Более того, сами эти республики – также были созданы искусственно, директивными решениями Москвы, их статус, границы регулярно менялись. Мало кто помнит, что поначалу, например, сегодняшний Казахстан именовался Киргизской АССР и входил в состав Российской Федерации на правах автономии. А будущая Киргизия называлась Кара-Киргизской областью и тоже входила в РСФСР.
Иными словами, деление Союза на республики различного уровня – было совершенно условным, все равно, как перенос межкомнатных перегородок в общей квартире. Какая разница, на сколько метров больше, все равно – жилплощадь общая.
Очень наглядный пример – знаменитый фонтан «Дружба народов» на ВДНХ. Многие знают, что бронзовые фигуры девушек в национальных костюмах символизируют советские союзные республики, но не все знают, сколько их там…
– Наверное, пятнадцать, по числу республик СССР?
– А вот и нет: их – шестнадцать. Потому что в 1954 году, когда фонтан установили, СССР состоял из шестнадцати союзных республик. Шестнадцатой была Карело-Финская ССР, образованная еще в 1940 году. Это была такая же равноправная союзная республика, как Украина или Грузия, со своей конституцией, компартией, правительством, парламентом, и даже на гербе Советского Союза на одной из 16 ленточек по-фински было написано «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». Но в 1956 году Никита Сергеевич Хрущев, начав укреплять связи с Финляндией, решил пойти навстречу финнам, которых наличие у себя под боком второй Финской республики нисколько не радовало. И волюнтаристским решением, точно также, как до этого было с Крымом, он понизил статус Карело-Финской ССР до автономии. Из союзной она превратилась в Карельскую автономную республику в составе Российской Федерации (РСФСР).
Тогда – для жителей принципиально ничего не изменилось: легли спать в союзной республике, проснулись – в автономной, но за окном – та же советская власть. Однако в 1991-м – эта формальность оказалась решающей. Если бы Карело-Финская ССР продолжала существовать, она, несомненно, отделилась бы от России, как и все остальные союзные республики, тем более что масштаб сепаратистских настроений был здесь крайне высок, и Карельский народный фронт действовал в теснейшей связке с прибалтийскими фронтами. И сегодня, чтобы поехать в Петрозаводск, нам с вами пришлось получать бы шенгенскую визу, и в Карелии стояли бы сейчас войска НАТО.
Вот так один, вроде бы ничего не значащий росчерк пера определил судьбы сотен тысяч людей и очертания государств. То же, что произошло и с Крымом. Вывели Крым из состава РСФСР и передали УССР, к которой он никогда прежде отношения не имел. Этот говорит об абсолютно искусственном покрое страны. Неслучайно почти все «горячие точки» времен перестройки – результат ошибок ленинско-сталинской национальной политики, когда территории республик формировали произвольно, без учета межнациональных и межконфессиональных особенностей. К Азербайджану (мусульманскому) присоединили Нагорный Карабах, преимущественно населенный армянами (христианами). К христианской Грузии – мусульманскую Абхазию, хотя Абхазское царство вошло в Россию совершенно самостоятельно и никакого отношения к Грузии не имело. Единый осетинский народ – вообще поделили на две автономии: Южную Осетию – подчинили Грузии, Северную – РСФСР. Такая же история с Молдавией и Приднестровьем.
Мало кто вообще в это тему глубоко погружался: история создания СССР, детали национально-государственного строительства. Это очень интересная тема, у меня одна из глав как раз и посвящена тому, какой хаотичный и искусственный во многом характер носило госстроительство СССР. Когда для того, чтобы создать видимость многонационального государства, искусственно нарезались территории зачастую за счет исконно российских земель. При этом очень часто местные элиты этому даже противостояли. Тем не менее этот процесс был искусственно проведен. Нам еще повезло, что Советский Союз, а точнее Большая Россия, разделилась на 15, а не на 35 частей, хотя все к тому шло. К 1991 году декларации о независимости приняло абсолютное большинство республик, автономий и национальных областей: если быть точным – 35. Просто Ельцин, возглавивший РСФСР, оказался решительней Горбачева и не позволил своим автономиям отделиться окончательно.
Но если в 1991 году Россия потеряла 24% своих территорий, где гарантия, что этот процесс не начнется завтра? Да, пока государственная власть сильна, пока в стране есть авторитетный и популярный президент, эта угроза не кажется серьезной. Но…
Моя книга о том, что нужно уметь делать выводы из ошибок прошлого, а для этого следует знать свою историю. Если Горбачев боялся брать на себя ответственность, уходил всячески от неприятных решений, то теперь власть этого не страшится. Сегодня у нас, если выйдешь и скажешь, что Карелия должна отделиться от России, будешь нести уголовную ответственность, есть даже соответствующая статья в Уголовном кодексе. Любое проявление сепаратизма и экстремизма подавляется незамедлительно.
– На ваш взгляд, такие настроения имеют место быть?
– Эти настроения, увы, никуда не делись. Есть очень опасный прецедент, который произошел несколько лет назад: Конституционный суд Республики Саха (Якутия) по запросу одного из депутатов местного парламента вынес определение, что такое коренной народ. Дело в том, что в российском законодательстве это понятие отсутствует. В международном праве, насколько я помню, оно есть лишь в одном документе – в Международной конвенции по труду, однако Россия ее не ратифицировала. В нашем законодательстве существует только один схожий термин – «коренные малочисленные народы Севера, Сибири и Дальнего Востока», но там очень четкие характеристики – это малочисленные народы, имеющие традиционные формы ведения домашнего хозяйства и жительства. И этот статус необходим, чтобы их сохранить. Тем не менее Конституционный суд Якутии постановил, что коренным народом в республике являются якуты. Это полностью ломает всю систему государственного устройства. Как только мы начинаем говорить, что якуты – это коренной народ Якутии, татары – Татарстана, а карелы – Карелии, мы автоматически превращаем представителей других национальностей в людей второго сорта. Они кто? Приезжие? Гости? Захватчики?
Уникальность России как раз и заключается в том, что на нашей планете никогда не было, да и, наверное, уже не будет другого государства, которое исторически объединяло бы столь огромное количество этносов. Люди, исповедующие разные конфессии, религии, образ жизни, порой даже внешне имеют между собой мало схожего. Что общего, например, между горскими народами Кавказа и народами финно-угорской группы? Что общего между славянскими народами и народами Дальнего Востока или Крайнего Севера? Россия – единственная страна в многонациональном мире, которая не только не уничтожила вливающиеся в себя этносы, а наоборот, всячески развивала их. Потому что большинство народов, чьи ареалы обитания вошли в состав России, сохранились. Они получили новый импульс развития. У многих из них не было письменности, своей государственности. А ведь в большинстве стран Европы все происходило совсем по-другому. Куда делись бриты в Англии? Уничтожены. Куда делись кельты? Они уничтожены. На протяжении столетий англичане давили ирландцев, шотландцев, валлийцев. Что произошло с племенами полабских славян и прусов в Германии? Они были насильственно онемечены и окатоличены. С индейцами в Америке? Их не существует.
Проблема многонациональных стран – не только проблема одной России (совсем недавно мы видели это на примерах Каталонии и Шотландии), но лишь в России она носит такой масштабный характер. Это сложный карточный домик, если можно так выразиться, где одно неверное прикосновение может обрушить всю конструкцию.
И, собственно, развал Советского Союза во многом пошел именно с обострения межнациональных отношений. Создание различных народных фронтов, которые очень быстро превратились в сепаратистские движения под лозунгами «Россия – тюрьма народов!», «Хватит кормить Москву!». Взрывы заложенных большевиками бомб, о которых я говорил выше. И это при том, что Россия, Советский Союз – единственная страна, которая, как я уже сказал, не уничтожала малые народности, а наоборот, развивала их. Как остроумно выразился гарвардский профессор Терри Мартин, Россия – это «империя наоборот».
Что такое «империя»? Это обязательное угнетение колоний, высасывание из них всех соков в интересах национального большинства: есть туземцы, у которых забирается все, что только можно забрать, и есть колониальные чиновники, ими повелевающие. Так жила Великобритания, Голландия, Португалия, Франция. Что они творили со своими заморскими территориями, я думаю, понятно: караваны рабов, невольники на плантациях, голод, нищета. Теперь посмотрим, как жила Россия. Я в своей книге привожу некоторые расчеты, о них мало кто, увы, знает. Из трех заработанных рублей Россия два тратила на себя, а один – отдавала союзным республикам. Только Россия и Белоруссия из всех союзных республик потребляли меньше, чем производили. При этом соотношение уровней, например, с Грузией, было один к четырем, то есть Советская Грузия потребляла в четыре раза больше, чем производила. Как пошутил однажды Михаил Задорнов, русские туземцы врывались в города и оставляли после себя школы, больницы и театры. И это факт! Сегодняшние постсоветские демократические государства, созданные в большинстве своем в советский период, получили то, за счет чего они сегодня живут, именно в ходе пребывания в «тюрьме народов». Газовые промыслы в Туркменистане, виноградарство в Молдавии, металлургия в Казахстане. Ничего из этого не было и близко.
Это очень опасная вещь, которая в сегодняшних условиях угрозой не выглядит, но всегда на смену Путину может прийти новый Горбачев. Да, не сейчас. Может быть, даже не в 2024 году. Но печальный опыт показывает, что приход к власти слабого правителя в России всегда оборачивается трагедией. Чем слабее правитель, тем после этого хуже живет страна, и наоборот.
«Есть Бог, который определяет нашу судьбу»
– Задолго до выхода книг вы стали известны благодаря своим громким журналистским расследованиям. Насколько трудно было достичь такого высокого профессионального успеха и всеобщего признания? И как получилось, что свою карьеру вы начали в газете «Московский комсомолец»?
– Я убежден, что в нашей жизни очень много внешне случайных вещей происходят неслучайно. Кто-то называет это провидением, я – промыслом Божьим. Есть Бог, который определяет нашу судьбу…
С чего все начиналось? Я окончил школу в последний год советской власти, в 1991 году. Это было время абсолютной, хмельной свободы, когда прежние правила игры оказались сломаны, а новых – еще никто не создал. У всех в голове было только одно: «как заработать». У кого было больше силы и мускулов, отбирали у тех, кто «купи-продай». После окончания школы встал вопрос, куда идти, чем заниматься. «Московский комсомолец» в то время был одной из самых, если не сказать самой популярной газетой столичного региона и страны в целом, я ее читал, мне она очень нравилась. Однажды газета объявила творческий конкурс по набору молодых журналистов. Мой одноклассник, Стас Скобло, этот конкурс прошел и выиграл. Но один идти он постеснялся и позвал меня за компанию. Когда выяснилось, что никаких творческих конкурсов я не проходил, было поздно. Я уже влился в редакционный коллектив, и работа в нем меня захватила. Кстати, в штат со Стасом нас взяли потом в один день. В отличие от меня, он до сих пор работает в «МК», уже дорос до заместителя главного редактора.
Я вспоминаю свой газетный период, свою молодость, пришедшуюся на это время, пожалуй, как самую лучшую пору в жизни. Каждый день был полон новых открытий. Все менялось буквально на глазах. Мне довелось стать очевидцем, свидетелем и участником огромного количества политических, исторических процессов.
Окончив факультет журналистики МГУ, я пошел получать второе высшее юридическое образование в Университете МВД. Потому что к тому моменту в основном специализировался на журналистских расследованиях, на криминальной журналистике, на работе с силовыми структурами, что так или иначе было сопряжено с уголовным правом и законодательством. Я хотел профессионально разбираться в том, чем занимаюсь. Параллельно – вел программу «Секретные материалы» на канале ТВЦ.
В моем понимании журналистика бывает пассивная и активная. Пассивная – это когда ты описываешь новости, активная – когда сам эти новости создаешь. Очень быстро от пассивной журналистики я перешел к активной. Я регулярно выступал, разоблачая многих из тогда власть предержащих. Одним из моих любимых героев, например, был Борис Абрамович Березовский. И не без гордости могу сказать, что именно из-под моего пера впервые вышла фамилия Александра Литвиненко, о котором никто тогда ничего не знал; это было ровно 20 лет назад, в 1998 году. А в короткий период примаковской «оттепели» по моим публикациям было возбуждено несколько уголовных дел, связанных с Березовским, и Борису Абрамовичу даже пришлось разворачивать в воздухе самолет, потому что он испугался, что в Москве его арестуют.
И вот в те времена, в 1999-м, утром мне звонит товарищ, и спрашивает, читал ли я газету Гусинского «Сегодня». Беру газету, а там написано, что Администрацией президента, которой тогда руководил Волошин – ставленник Семьи и Березовского, дана команда провести ряд показательных репрессий с целью поставить Лужкова с Примаковым на место. Одно из таких действий – возбуждение уголовного дела против журналиста Хинштейна, которого нужно посадить в тюрьму. Мой товарищ посоветовал мне срочно зарегистрироваться кандидатом в депутаты Госдумы, чтобы получить неприкосновенность хотя бы на период выборов. Я так и сделал, зарегистрировался кандидатом от Орехово-Борисовского округа Москвы, но проиграл тогда своему конкуренту – не хватило буквально полутора процентов. Помню, ночью ложился спать пьяный и счастливый, уже по телевидению объявили, что я лидирую в округе. А утром оказалось, что мне не хватило для победы всего 3,7 тысячи голосов.
Сегодня, мысленно возвращаясь в свое прошлое, уже имея за спиной множество выборов, которые я проводил в разных ипостасях – и как кандидат, и как руководитель избирательных кампаний – просто поражаюсь, как мне, 25-летнему мальчишке, удалось тогда, в 1999-м, получить такой внушительный процент. У меня не было ни полноценного избирательного штаба, ни денег, ни развернутой агитационной сети; ничего, кроме совместных плакатов с Лужковым и Примаковым, ну и еще возможности писать на страницах газеты и выступать с экрана телевизора.
Но это оказалось очень полезным опытом, тем более, сам процесс меня уже захватил. Публичная политика – это огромный драйв: когда разговариваешь и встречаешься с сотнями людей, чувствуешь энергию толпы, находишь оперативное решение проблемы – это очень заряжает. К тому же работа в газете меня перестала устраивать с точки зрения результативности, к тому моменту сила печатного слова начала слабеть, появилось много пропаганды, политического пиара. К сожалению, олигархи, скупавшие телеканалы и газеты для ведения информационных войн, очень сильно навредили нашей профессии – дело дошло до того, что в какой-то момент никто уже не задавался вопросом «правда или не правда», а лишь: «кто это заказал?».
Со временем также пришло понимание: слава Богу, что я не стал тогда депутатом. Я не выстрадал эту победу, а значит, не способен был воспринять мандат как серьезную ответственность, не оценил бы в должной мере этот результат. В 25 лет – на жизнь смотришь гораздо легче.
– В 2003 году была еще одна попытка стать депутатом Госдумы – и на этот раз удачная. Вы работали в Госдуме четвертого, пятого и шестого созывов…
– Абсолютно честно вам говорю: если изначально в 1999 году решение пойти на выборы обусловливалось прежде всего нежеланием сидеть в тюрьме, то к 2003 году – этот шаг был уже полностью осознанным. «Активной журналистики» мне откровенно не хватало. Я понял для себя, что нужно что-то менять, и если нельзя пробить стену головой, то нужно через эту стену перелезть или ее обойти.
И снова – внешне как будто случайное стечение обстоятельств, ставшее для меня судьбоносным. Я много писал в «МК» о коррупции в МВД при министре Владимире Рушайло, да и о нем самом. Именно я, к примеру, впервые публично назвал имя генерала Орлова, ставшего впоследствии печально известным. Это был помощник Рушайло, «серый кардинал» МВД, «заработавший» за 2 года службы не менее 100 млн долларов. Путь от подполковника до генерал-лейтенанта Орлов проделал всего за 1,5 года.
А в 2001 году на место Рушайло пришел Борис Грызлов, который принялся чистить рушайловское наследство и бороться с «оборотнями». То, за что вчера еще Рушайло с Орловым меня преследовали, сажали в камеру, объявляли в федеральный розыск, новое руководство МВД, наоборот, всемерно приветствовало. Уже через полгода после ухода Рушайло за статьи о милицейской коррупции я получил премию МВД (за лучшее произведение литературы и искусства о деятельности органов внутренних дел).
Я начал плотно работать с новой командой, особенно с собственной безопасностью. Не скрою, многие материалы разработок и дел мне доверяли, целый ряд расследований мы с сотрудниками ГУСБ проводили вместе. Эффект был серьезный. Практически все «герои» моих прежних публикаций, а это десятки руководителей, генералов, полковников, потеряли свои должности и погоны. По моим статьям был возбужден ряд уголовных дел – в том числе и против Орлова, который сбежал из страны. Делал я это абсолютно идейно, убежденно, и мне не стыдно ни за одно свое действие: я искренне помогал очищению системы.
А в 2003-м Грызлов становится лидером «Единой России» и идет в Думу. Вполне логично, что я тоже иду с ним в одной команде; нескромно так говорить, но он ведь уже видел меня, что называется, в деле.
Конечно, это уже была совершенно другая избирательная кампания. За два месяца я наездил 21 500 километров, с рекордом – девять встреч в день. В результате выборы я выиграл с внушительным перевесом, вдвое обойдя действующего депутата: победил даже в его родном колхозе.
Семеновский округ – это север Нижегородчины, в основном сельские, дотационные районы и малые города, самая бедная часть региона. Он всегда финансировался по остаточному принципу, половина районов – не газифицирована, а значит, невозможно никакое серьезное производство, вся себестоимость втрое выше. Народ там суровый, исторически – жило много староверов. И тут журналист из Москвы с фамилией Хинштейн. Поначалу многие в Нижнем над этим подтрунивали: мол, уедет к себе в Москву, вернется назад, как и все, только к новым выборам. И меня это честно задело. Я поставил перед собой амбициозную цель: стать общепризнанным лидером среди депутатов.
Уже через год вопросов о моей фамилии ни у кого не возникало, потому что я дневал и ночевал в округе: в каждом районе открыл постоянно действующую приемную, которых никогда раньше не было, хотя крайняя точка – под 300 км от Нижнего.
Я проводил десятки акций и конкурсов – спортивных, творческих, патриотических, социальных – строил новые кадетские корпуса, «выбивал» деньги на новые школы и больницы (всего я оставил в округе более 200 построенных или отремонтированных объектов), занимался всеми проблемами районов – от закрытия малокомплектных школ до пригородных железнодорожных маршрутов. В округе перебывали почти все федеральные руководители и министры: сельские учителя встречались с министром образования, врачи – с министром здравоохранения, культработники, библиотекари, директора ДК – с министром культуры, сельхозники – с министром сельского хозяйства. Ежегодно – более тысячи детей из сел ездили на экскурсии в Москву. Было много нестандартных идей: в маленьком городке Балахна, например, я уговорил Юрия Лужкова построить культурно-досуговый комплекс с театральным залом, библиотекой, музеем, потому что Балахна – родины Козьмы Минина, который освободил Москву. Когда мы приехали с Лужковым открывать этот объект – его назвали «Дом Москвы» – на улицы вышло тысяч пять человек. А в маленьком городке Чкаловске на придуманные и организованные мной торжества к 100-летию Валерия Павловича Чкалова, который здесь родился, вышло 15 тысяч.
Очень горжусь, что мне удалось сдвинуть с мертвой точки проблему, не решавшуюся 15 лет: возобновить программу газификации. Не важно как, но я сумел убедить руководство «Газпрома» проложить магистральный газопровод к следующему району – целых 72 км. На эти цели «Газпром» выделил из своего бюджета 2,2 млрд рублей, и теперь жизнь в Уренском районе разительно изменилась.
Депутатом от Нижегородской области я был 8 лет. И когда уходил, то являлся уже почетным гражданином восьми городов и районов: ровно половины районов округа.
Думаю, это дорогого стоит. Кстати, я и по сей день продолжаю получать письма от жителей Нижегородской области, а также из Самарской области, где я пять лет проработал депутатом. Со многими руководителями – по-прежнему поддерживаю отношения, нередко вмешиваюсь в проблемы региона. Ничего не сделаешь: Самара – навсегда в моем сердце. Как, впрочем, и нижегородский север.
«Находить дырки в заборе и вовремя их латать»
– Возвращаясь к теме нашего журнала, спрошу про обманутых дольщиков. Работая в Государственной думе, вы ведь принимали непосредственное участие в решении их проблем? Я читала, что у нас в стране на законодательном уровне собираются запретить продавать квартиры на этапе строительства?
– Да, с 2020 года так и будет. Долевое строительство уходит в прошлое.
– С какими еще проблемами вам пришлось столкнуться в должности депутата Государственной думы Федерального собрания Российской Федерации? И какие, на ваш взгляд, сегодня необходимы преобразования?
– Поле деятельности неограниченное. Жизнь, она ведь не статична, не стоит на месте. В последний период моей работы в Государственной думе мне было интересно заниматься вопросами совершенствования правоохранительной системы и уголовного права. Причем всякий раз проблемы, которыми я начинал заниматься и доводить до логического конца в виде законов и поправок, рождались не из головы, а из практики. Например, борьба с незаконным игорным бизнесом. Ввели уголовную ответственность, но установили материальный признак в миллион рублей. Что это означает? Это значит, для того чтобы возбудить уголовное дело по факту незаконной игорной деятельности, правоохранители должны были в каждом подобном заведении изъять не менее миллиона рублей выручки. На практике физически это сделать было невозможно, поскольку дураков нет и каждые пару часов там проходила инкассация. Когда заявлялись с проверками и рейдами, на «точке» лежало 10, 20, ну может быть, 100 тысяч рублей.
Впервые столкнувшись с таким положением вещей в Самаре, куда пришел работать депутатом, я понял, что ситуацию нужно как-то менять. Кстати, Самара – город мне не чужой, здесь жило три поколения моей семьи: я даже нашел дом, принадлежавший до революции еще прапрадеду.
Я был просто шокирован обилием игровых автоматов в городе. И буквально сразу же после моего избрания мы вместе с мэром, ныне исполняющим обязанности губернатора Самарской области, Дмитрием Азаровым, отправились в рейд. За пять часов, что мы ездили по точкам, было изъята 151 единица незаконной игорной техники. Понятно, что это не решение проблемы. Кроме того, технику мы изымали, а она потом исчезала со складов и всплывала вновь в других регионах. Это был бесконечный круговорот игровых автоматов в природе. Нужно было решать эту проблему с точки зрения законодательства. Вот тогда я стал добиваться изменений в УК этой нормы (статьи 171.2 – «Незаконная организация и проведение азартных игр», четко осознавая, что здесь кроется главная суть. Сегодня в УК эта норма четко прописана: состав преступления образуется по формальному признаку, т.е. неважно, сколько денег изъято. Хоть рубль – уже преступление.
Такие изменения в УК дались тяжело, противников было больше, чем сторонников. Это же огромные денежные потоки. Зато потом картина сразу же начала меняться. Если ранее в год заводилось лишь несколько уголовных дел по всей стране, то после введения новой редакции статьи 171.2 УК в действие счет пошел на тысячи. Я для себя создал такой образ: государство в лице правоохранителей строит некий забор, который защищает простых людей. А по другую сторону забора находятся преступники, жулики, коррупционеры, мошенники, которые в этом заборе пытаются найти лазейки, через которые они пытаются пролезть. Вот одной из своих задач я видел находить такие дырки в заборе и вовремя их заделывать…
Полный текст можно прочитать в № 8 журнала «Вокруг ЖэКа» за 2018 год
