Архитектурные стили: просто о сложном

Мы продолжаем знакомить вас, уважаемые читатели, с процессом становления различных архитектурных стилей и направлений. Помогает нам в этом академик Международной академии архитектуры (отделение в Москве), член правления Союза московских архитекторов, член Совета по градостроительству САР, главный редактор журнала «Архитектурный вестник» Дмитрий Фесенко. Уже много лет Дмитрий Евгеньевич читает курс лекций по теории и истории архитектуры для студентов МГТУ-МАСИ. Главная тема сегодняшнего «урока» – многогранный стиль ар-деко и его «наследник» – постмодерн.

Новое время – новые формы
– Дмитрий Евгеньевич, откуда берет свое начало стиль ар-деко, по мнению исследователей?
– Если говорить о западных исследователях, то они находят истоки ар-деко в модерне. Одним из его предтеч считается особняк банкира, промышленника и мецената Адольфа Стокле (1871–1949) в Брюсселе. Его спроектировал и построил в 1905 году австриец Йозеф Хоффман (1870–1956) – яркий представитель школы европейского модерна. Еще одним провозвестником этого архитектурного направления принято считать Луиса Салливана (Луис Генри Салливан (1856–1924) – американский архитектор и теоретик архитектуры, первопроходец рационализма в архитектуре, отец американского модернизма. – Ред.), который в основном работал в Чикаго. У Салливана, кстати, учился Фрэнк Ллойд Райт (1867–1959), один из самых знаменитых американских архитекторов ХХ века. Он спроектировал около 800 зданий, из которых более 380 были построены, а восемь из них включены ЮНЕСКО в список объектов всемирного наследия. В их числе отель «Империал» в Токио и Музей Гуггенхайма в Нью-Йорке, США.
Отправной же точкой ар-деко стала Всемирная выставка в Париже 1925 года, на которой значительная часть павильонов, построенных по проектам французских архитекторов, была выполнена в новом духе. Со второй половины 1920-х годов началось победное шествие ар-деко. К концу десятилетия он добрался до США, где получил название «стиль небоскребов».
Наша страна шла нога в ногу с мировой архитектурой, а иногда даже опережала западный мейнстрим. В середине – второй половине 1920-х в Советском Союзе доминировал конструктивизм, где на общем ослепительном фоне выделялись гении архитектуры Константин Мельников и Иван Леонидов. То, что сегодня на Западе пионерами современной архитектуры принято считать Ле Корбюзье, Л. Миса ван дер Роэ, Ф.-Л. Райта и В. Гропиуса – как будто советской архитектуры не существовало, – это величайшая несправедливость. Тот же Константин Мельников, построивший советский павильон на выставке 1925 года в Париже, предлагал мэрии французской столицы проект автомобильного гаража, встроенного в конструкцию моста через Сену – это был блестящий проект в стиле ар-деко.
Справедливости ради отметим, что во многих западных архитектурных справочниках фамилии Мельникова и Леонидова присутствуют. Но без упоминания значимости их вклада в мировую архитектуру.
– А как ар-деко связан с классической архитектурой?
– В основе ар-деко лежат принципы формообразования, свойственные его предшественнику – конструктивизму. А вот оболочка, декор имеют самое разное происхождение – от архитектуры древних цивилизаций до классической традиции, которая обретает здесь геометризованные черты.
Это стремление к обобщенности формы являлось характерной чертой того периода архитектурной истории. Ярче всего она проявилась в архитектуре Италии периода правления Муссолини. В отличие от Италии, на американском континенте укрепился достаточно тяжеловесный вариант неоклассики. В этом же направлении двигалась советская архитектура в последние предвоенные годы и послевоенное десятилетие.
Надо сказать, в 1920–1930-е годы мы шли параллельными курсами с мировой архитектурой. Похожие по духу и формальным характеристикам неоклассические проекты возникали и в Америке, и в Европе, и в СССР. Немного отставала Великобритания, куда модернизм принес архитектор российского происхождения Бертольд Любеткин (1901–1990), который родился в Тифлисе, учился в Варшаве, а в 1925 году на Всемирной выставке в Париже помогал Константину Мельникову возводить его знаменитый конструктивистский павильон. Потом Мельников вернулся в Советский Союз, а Любеткин остался работать в Европе. В середине 1930-х он получил заказ на проектирование нескольких зданий в лондонском зоопарке, после чего, наконец, современная архитектура пришла и на Британские острова.
Начиная с 1930-х новая архитектура шаг за шагом покоряла весь мир, проникая в страны Юго-Восточной Азии, Африки, Аравийского полуострова. Однако в Восточной Европе, вслед за Советским Союзом, послевоенное десятилетие было отмечено задержавшейся неоклассикой, а модернизм получил распространение со второй половины 1950-х годов.

Стиль есть, а слова нет
– Как развивалась советская архитектура во второй половине ХХ века после знаменитого постановления ЦК КПСС и Совета Министров от 1955 года «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве»?
– В формировании позднесоветской архитектуры определяющую роль сыграли два конкурса. Первый из них – на проект Дворца советов на оси главного здания Университета, второй – на здание Дворца пионеров на Ленинских (Воробьевых) горах. Отсюда берут истоки линия геометризованной неоклассики, которую можно назвать «райкомовской», и направление позднесоветского модернизма, которые доминировали в советской архитектуре в 1960-е – середине 1980-х годов.
Конкурсный проект Дворца советов А. Власова, А. Меерсона, В. Давиденко, занявший второе место (первого не удостоился ни один из проектов), стал предтечей комплекса Дворца съездов на территории московского Кремля. За белоснежной пилонадой располагаются залы, которые как бы плавают в универсальном пространстве.
Уже после Кремлевского Дворца съездов (архитекторы: М.В. Посохин, А.А. Мндоянц, Е.Н. Стамо, П.П. Штеллер и другие. – Ред.) геометризованная неоклассика перекочевала в архитектуру строившихся по всей стране зданий райкомов и обкомов. Параллельно развивалась модернистская линия, захватившая весь типологический спектр – от промышленных сооружений до общественных зданий и жилья и в конце 1950-х – в 1960-е ассоциировавшаяся с эпохой научно-технической революции – от первого спутника и первого человека в космосе до атомной электростанции и атомного ледокола.
Черту под эпохой техницистского оптимизма и веры в будущее подвело вышедшее в 1969 г. постановление ЦК КПСС и Совета Министров «О повышении качества жилищного строительства». Оно подвергло критике аскетизм и пуризм конца 1950-х – 1960-х годов, материализованные, в частности, в пяти- и девятиэтажных жилых домах – продуктах типизации – стандартизации – индустриализации.
В 1970-е годы в советской архитектуре наряду с модернистской крупной формой появляются отчетливые признаки постмодернистского ретроспективизма, в то время захватившего лидирующие позиции в архитектуре Запада. Мы намного – примерно на 10–15 лет – отставали от тогдашнего мирового мейнстрима.
– И какова была реакция на новые веяния советских верхов?
– Про высокое советское руководство не знаю, а вот бюрократический аппарат внутри строительной отрасли душил не только новоявленный постмодернизм, но и любые упоминания о нем применительно к отечественной практике. Складывалась парадоксальная ситуация: постмодернистские архитектурные проекты появлялись, а само упоминание о постмодернизме по отношению к нашей архитектуре было табуировано. Исключением, подтверждающим правило, являлись страны Прибалтики, где вещи назывались своими именами.
Надо сказать, активно применялись и жесткие санкции против постмодернистского вольнодумства – не только по отношению к архитекторам, но и к студентам архитектурных вузов, откликавшихся на новые веяния и получавших «двойки» и «тройки» за постмодернистские проекты. В конечном итоге эта идеологическая кампания привела уже к 30-летнему отставанию советской, а потом и постсоветской архитектуры от общемирового архитектурного процесса.
– Это была общепартийная установка или чья-то персональная инициатива?
– Больше всего это походило на инициативу руководства одного из подразделений Госстроя СССР – Госгражданстроя. Приведу один пример. В 1983 году ленинградский архитектор Сергей Павлович Шмаков спроектировал и построил в Ленинграде в переулке Джамбула детский сад, представлявший собой многообъемную, с башенками, напоминавшую игрушечные замки, композицию с игривыми аппликативными элементами в расчете на детское восприятие. Тогда же в приложении к «Строительной газете» под названием «Архитектура» вышла положительная рецензия на архитектурную премьеру, написанная Вячеславом Леонидовичем Глазычевым. Главного редактора «Архитектуры» вместе с авторами здания и статьи вызвали на ковер к руководству Госгражданстроя и, что называется, пропесочили. Причем сделано это было максимально публично, чтобы о негативной реакции строительного руководства стало известно как можно большему числу людей: архитекторам, строителям и не только. Эта история получила широкий резонанс – но не совсем такой, как ожидали чиновники Госгражданстроя.
В 1985 году на советские экраны вышел фильм «Зимняя вишня», снятый режиссером Игорем Масленниковым на киностудии «Ленфильм». Там героиня Елены Сафоновой несколько раз по ходу действия фильма водит своего маленького сына в детский сад. Это была та самая новостройка в переулке Джамбула, сыгравшая роль второго плана. Так с помощью кинематографа культурная общественность выразила свое отношение к потугам советской бюрократии обуздать постмодернизм и тем самым сдержать естественный ход архитектурной истории.  

Андрей Пучков