Читтагонг: место, где умирают корабли
Маленький Масуд сидит на берегу моря вместе со своими друзьями-сверстниками и смотрит, как взрослые разбирают корабли. Сколько он себя помнит, у кромки воды всегда многолюдно. Горизонт загораживают огромные корпуса ржавых танкеров, сухогрузов и контейнеровозов, которые постепенно исчезают, а на их месте всегда появляются новые.
Первый корабль попал на побережье Бангладеш в районе города Читтагонг совершенно случайно. В самом начале 1960-х какое-то греческое судно во время шторма выбросило на этот пологий песчаный берег. Покинутое экипажем и забытое хозяевами, оно через пару месяцев было полностью разобрано местными жителями и продано по частям старьевщикам и сборщикам металлолома с большой прибылью для всех.
После Второй мировой войны в мире начался настоящий судостроительный бум. Новые корабли сходили со стапелей Америки и Европы, как автомобили с конвейера. Остро встал вопрос, что делать со старыми. Строгие законы по защите окружающей среды, дополнительные медицинские и социальные расходы, высокие ставки даже за низкоквалифицированный труд – все это делало процесс утилизации старых судов в развитых странах экономически невыгодным бизнесом. И тут кто-то вспомнил про историю с греческим судном на пляже Читтагонга. Так возник промысел, который кормит этот берег вот уже более 60 лет.
Работа за $3
Со временем на 20-километровом участке побережья Бангладеш возник рабочий поселок, который разросся до циклопических размеров: теперь в нем постоянно живут приблизительно 1,5 млн человек. Непосредственно на утилизации работает около 100 тысяч, еще 300 тысяч заняты в смежных сферах: снабжение, обслуживание, торговля. Суда на разборку приводят практически ежедневно. На то, чтобы полностью демонтировать, например, большой нефтеналивной танкер, у бригады в 300 человек уходит приблизительно месяц. При этом инструменты, которыми они пользуются, самые простые: кувалда, лом, молоток, зубило и отвертка. Самый сложный агрегат – газовый резак-автоген. Ежедневная зарплата рабочих составляет $2–3 (116–175 руб.). Детям платят вполовину меньше.
Придет время, и Масуд тоже получит право вступить в бригаду раздельщиков кораблей. Но для этого ему должно исполниться хотя бы 12 лет. Пока же ему только восемь, и он может рассчитывать лишь на работу младшего помощника обжигателя краски с металлического лома. Железо без краски на местном рынке стоит дороже, поэтому недалеко от берега на обжигательных площадках костры не тухнут ни днем ни ночью. Для детей и подростов работа там есть всегда, только после нее все начинают сильно кашлять.
Еще Масуд может рассчитывать на удачу, когда ему и другим мальчишкам разрешат прочесать место разделки танкера после завершения всех работ. Болты, гайки, обрывки медных проводов – все без исключения будет извлечено детскими руками из пропитанного нефтепродуктами песка и передано взрослым. Ребята любят по многу раз рассказывать друг другу истории о том, кто что нашел в прошлый раз: обломок латунного вентиля, кусок медной проволоки, целая алюминиевая ложка. Цветной металл стоит дорого. Его всегда можно обменять на пару центов или конфету.
Благодаря индустрии утилизации кораблей на долю рабочего поселка у Читтагонга приходится половина всей стали, производимой Бангладеш. Годовой денежный оборот в этой сфере оценивается в $1 млрд. В самой стране в виде зарплат, налогов и взяток остается приблизительно четверть от этой суммы. Все остальное – прибыль американских, немецких и скандинавских корпораций, контролирующих этот бизнес. Помимо Бангладеш, свои утилизационные площадки попытались организовать соседние Индия и Пакистан. Но Читтагонг вне конкуренции. Здесь разбирается около 60% всего мирового флота, списанного в утиль.
Говорят, на рынке Читтагонга без особых проблем и за недорого можно приобрести круизный океанский лайнер. В разобранном виде, конечно…
Полный текст можно прочитать в № 3 журнала «Вокруг ЖэКа» за 2018 год
