Художник Марина Звягинцева: «Паблик-арт обращается к эмоциям человека»

Паблик-арт (искусство, представленное в общественном пространстве) в последние годы перестал восприниматься как нечто диковинное и прочно обосновался на улицах российских городов. Работы современных художников появляются в популярных локациях Москвы – от парка «Зарядье» до музея-заповедника «Царицыно», а также в разных уголках страны.
Причем изменилась не только реакция публики, все более благосклонно принимающей арт-­объекты, но и отношение девелоперов. Если раньше паблик-арт на территориях жилых комплексов встречался редко, то теперь застройщики все чаще прибегают к помощи художников и кураторов. В том числе и потому, что опросы показывают: большая часть клиентов хотели бы жить в среде, насыщенной искусством.
Эти процессы стали очевидными примерно пять лет назад, считает художник Марина Звягинцева, лидер паблик-арта в России. Марине есть с чем сравнить: она начинала работать «на улице» в 2010 году, когда о паблик-арте у нас мало кто слышал. Так что история этого направления творилась на ее глазах – и при ее непосредственном участии. За эти годы она представила множество проектов: от 240-метровой инсталляции для Морозовской детской больницы до ретро-колонок с цветами-спиннерами в саду современного искусства Benua Art Garden или арт-объекта, олицетворяющего семью и любовь, в жилом квартале iLove. А география ее работ давно вышла за пределы Москвы и сегодня включает в себя Санкт-Петербург, Тулу и Норильск.

«Комфортным дворам не хватает индивидуальности»
– Марина, как менялись функции российского паблик-арта – какую роль он играл на первых порах и чем заинтересовал девелоперов?
– Поначалу у паблик-арт-­проектов была задача привнести искусство в те городские пространства, где его никогда не было, облагородить и преобразить их. Например, спальные районы, застроенные безликими многоэтажками, – в подобных местах я делала свои первые проекты. Или такие сложные пространства, как больница. Я работала над проектами для Морозовки как художник и куратор и старалась сделать так, чтобы детям не было страшно в больничных стенах. Чтобы исчезла тягостная, хорошо знакомая многим атмосфера и пространство стало ярким, ­необычным, дружелюбным. У этих проектов была четкая социальная составляющая.
Но за последнее время наши города сильно изменились: стали более комфортными, удобными для жизни, появились красивые пешеходные зоны и современные жилые комплексы. И проблема, связанная с перепрограммированием депрессивного городского пространства, отошла на второй план. Зато появилась другая: красивым комфортным дворам часто не хватает индивидуальности, аутентичности. Скамейки, фонари и выложенные плиткой дорожки есть везде – и в миллионниках, и в небольших городах, ведь потребности в комфорте у людей абсолютно одинаковые. Подобное благоустройство выглядит красиво, но отчужденно: человеку не хватает эмоциональной привязанности к собственному двору или тому месту, где он работает.
– Чем может помочь художник?
– Искусство способно привнести в городское пространство эмоции. Поэтому паблик-арт стал интересен девелоперам: они видят, что благоустройство не может заменить эмоциональной насыщенности двора или города. Так что к нам, художникам, наконец стали обращаться по прямому назначению – чтобы мы расцветили эмоциями городское пространство. При этом у моих работ есть еще одна особенность: я стараюсь показать связь с природой. В городах, одетых в камень и бетон, слишком мало природных элементов: они вклиниваются отдельными островками, вроде парков. Чтобы восполнить этот пробел, я использую свою авторскую технику – биотипию, живопись на движущейся воде. В ее основе лежит старинная техника – монотипия, изобретенная в XVII веке итальянцем Бенедетто Кастильоне, которую я доработала с помощью современных технологий. Название «биотипия» указывает на то, что это живая, текущая вода. Техника совершенно непредсказуемая: краска льется на воду и потом ловится, например, с помощью холста; каждый раз получается единственный в своем роде результат, который невозможно повторить. Можно сказать, что биотипия – это природная стихия, заключенная в искусстве, или движение воды, визуализированное с помощью цвета. Когда я вношу биотипию в проект, он не просто становится цветным, но обретает свойство природности. Так что в моих арт-объектах соединяются два главных элемента: с одной стороны, это эмоциональность – изначально свойственная искусству, а с другой – природность, поскольку в биотипии краска текучая как вода или сама жизнь. Эти линии переплетаются в каждом арт-объекте, и порой сложно сказать, какая из них выходит на первый план.

«Помогаем девелоперам рассказать об их ценностях»
– Как в паблик-арте можно передать эмоции?
– Иногда решение приходит не сразу. Например, я долго раздумывала над проектом для жилого квартала iLove с их философией хюгге. Инсталляция должна была олицетворять семью и любовь – как напоминание о ценностях, объединяющих переезжающих туда людей. Самый простой вариант – сделать что-нибудь с сердечками, но от него я сразу отказалась. В итоге остановилась на двух образах. Первый подсказали мои подписчики: «Двое, идущие под одним зонтом». А второй мне хотелось воплотить самой – «Бабочки в животе». Так появился арт-объект «Погода в доме», напоминающий два зонта с одной общей ручкой, под «куполом» которого порхает сотня бабочек, окрашенных в технике биотипии. В этой «беседке» можно признаваться друг другу в любви или вместе прятаться от дождя и снега – она выглядит легкой и воздушной, хотя нам пришлось решить множество технических задач. Например, рассчитать ветровую нагрузку, а также придумать, как сделать бабочек легкими, но при этом прочными: в итоге мы изготовили их из металла. На этом примере хорошо видно, что для паблик-арта важна сайт-специфичность, то есть вписанность в конкретное пространство, в том числе – на уровне смыслов. Жилой квартал iLove поддерживает семейные ценности, и мы визуализировали это с помощью арт-объекта, посвященного двоим людям, любящим друг друга и ставшим единым целым. В этом смысле паблик-арт играет роль своеобразного проводника: он помогает девелоперам рассказать о своих ценностях.
– Какую роль здесь сыграла биотипия?
– Я использовала сочетание холодных и теплых цветов – синего и оранжевого, чтобы наглядно показать единство противоположностей. Тот же принцип я применила в паблик-арт-­инсталляции «На одной волне», установленной в инновационном центре «Сколково». Мне хотелось подчеркнуть особенность этого места, где живут и работают множество творческих людей: они постоянно находятся в поиске идей и не только меняются сами, но и пытаются изменить нашу жизнь. Однако больших результатов сложно достигнуть в одиночку: гораздо продуктивнее настроиться на одну волну с другими людьми, и в этом нам опять помогает искусство. Обычно оно побуждает нас углубиться в собственные мысли и чувства, прислушаться к себе, но мой объект – звуковая волна-скамья – устроен так, что сидящие люди повернуты лицом друг к другу. И это стимулирует их общаться, делиться мыслями и идеями, то есть настраиваться на одну волну. Я также использовала два противоположных цвета – фиолетовый и зеленый, которые перемешиваются с помощью биотипии, и в итоге возникает синергия – на чувственном уровне, минуя рациональный. И еще: чтобы включить музыку, нужно решить, что именно вы будете слушать, то есть договориться друг с другом. В этом важная особенность проекта.

«Стихия становится частью инсталляции»
– Какие еще функции есть у паблик-арта?
– Например, терапевтические. Летом 2022 года я провела однодневную арт-акцию «Утопи свои печали». К тому времени у всех нас за плечами был тяжелый опыт пандемии, когда карантины шли один за другим, а в воздухе были разлиты тревога и неопре­деленность. Гнев, депрессия, фрустрация, отчаяние – думаю, каждый испытал подобные эмоции. В такой ситуации чувствуешь тяжесть на душе, и я подумала, что хорошо было бы избавиться от нее: представить негативные эмоции в виде камней и бросить их в воду. Мы решили устроить акцию на пирсе «Лодочной станции» Нагатинского затона. Я раскрасила камни в технике биотипии: оранжевые, в частности, символизировали гнев и ярость, а фиолетовые – депрессию и отчаяние. Гости могли выбрать «свой» камень и кинуть его в воду, попрощавшись с разрушительными эмоциями. Интересно, что после нашего перформанса, а также выступления артистов Ивана Горячева и Юноны Захарьевой, показавших небольшой спектакль о человеке, находящемся в плену деструктивных чувств, свой ответ дала природа. Легкий дождик быстро сменился ураганом, который, надеюсь, унес не только часть крыши на соседней станции метро, но и накопившиеся негативные эмоции.
– Вы как художник, работающий в открытом пространстве, часто сталкиваетесь с капризами природы?
– Нужно всегда быть готовым к сюрпризам. Помню, мы делали проект «Притяжение» для музея-заповедника «Царицыно». Нам предложили необычную локацию – дамбу, и мы решили установить на противоположных берегах трехметровые стулья, а между ними выложить на воде гигантские пазлы. Это происходило в 2020 году, в самый разгар пандемии: мне хотелось показать, что, несмотря на изоляцию и разобщенность, люди все равно тянутся друг к другу, нуждаются в тепле и общении. Но когда в дамбе в первый раз спустили воду, пазлы унесло в разные стороны. К самой дамбе мы их прикрепить не могли: это было запрещено. В итоге нам пришлось их утяжелить. В этой ситуации можно увидеть символический смысл: внешние обстоятельства пытаются помешать нашей коммуникации, но мы все равно находим пути, чтобы быть вместе. Причем разрушителем выступает вода – природная стихия, а людям приходится выстраивать все заново. Так что вода и природа стали частью нашего проекта.
– Как еще можно использовать природную стихию в паблик-арте?
– В прошлом году я сделала еще один проект для «Царицыно» – инсталляцию «Солнечный ветер». Она была приурочена к Масленице, когда проводятся народные гуляния и сжигается чучело, символизирующее зиму. Однако на территории заповедника открытый огонь строго запрещен, и меня попросили подумать, как достичь эффекта огненных всполохов безопасным образом, а заодно использовать постоянно дующий там ветер. Так появилась идея сделать четыре трехметровых Древа жизни с огненными лепестками-вертушками. Они отсылают к славянским символам – например, древу жизни, которое вышивали на полотенцах. Ведь Масленица – праздник, уходящий корнями в народную культуру, часть нашего культурного кода. И хотя мы использовали современные материалы – металл и пластик, все выглядело аутентично. Лопасти вертушек, окрашенные в желто-красные тона, крутились от ветра, и это давало эффект мерцания пламени. В итоге нам удалось создать образ огня за счет стихии ветра, ставшего частью инсталляции.

«Парковка – удивительное место»
– В какие самые необычные городские пространства вы при­вносили природный элемент?
– Например, на парковку парка «Зарядье». Вообще парковка – удивительное место, как бы невидимое для города: мы приезжаем туда, ставим машину и уходим по своим делам. Как подчеркнуть это пространство, сделать заметным и как примирить с природой? Эти задачи я решала в проекте «Water линия». Мы установили на парковке фитотроны – ящики, напоминающие вендинговые автоматы: только вместо чипсов и газировки поместили в них живые растения-эпифиты, способные обходиться без земли и горшков. Еще добавили живую воду: пустили по стенам ряды труб, чтобы посетители могли наблюдать за движением разноцветных водных потоков. В целом движение воды рифмуется с движением автомобилей, и это подчеркивает идею соединения противоположностей – природы и города. Что касается эмоций, мне хотелось, чтобы посетители парковки убедились: даже самые роскошные автомобили бледнеют на фоне красоты природы, живых цветов и текущей воды, которые по-настоящему завораживают в таких урбанистических пространствах. Кстати, прямо за стеной парковки протекает Москва-река: мы располагались ниже ватерлинии, отсюда и название проекта.
Можно еще вспомнить инсталляцию «Эмоциональный полив» для сада современного искусства Benua Art Garden в Петербурге. Это совершенно особое место – красивое, ухоженное, с интересной историей. В 1904 году племянник главного архитектора Петергофа Николая Бенуа – академик архитектуры Юлий Бенуа – построил там образцовую ферму с коровниками. В советское время ее национализировали и превратили в совхоз «Лесное», который в 1968-м переехал в Ленинградскую область. Бывшая ферма со временем обветшала: к счастью, в 2011 году ее руины купили неравнодушные люди и создали общественное пространство «Бенуа 1890». Сегодня оно включает в себя семейный ресторан, а также коворкинг в восстановленной деревянной даче Бенуа. Мне хотелось подчеркнуть историю этого места, поэтому я сделала инсталляцию с ретроводокачками. Рядом с ними мы установили букеты из спиннеров и полипропиленовых труб – оммаж современной жизни. Кстати, в саду Бенуа парадоксальным образом нет цветов, поэтому мне захотелось расцветить его и добавить красок. Всего мы разместили пять ретроколонок с цветами: раскрашенные в технике биотипии, они символизировали определенные эмоции – эмпатию, вдохновение, нежность, спокойствие и эйфорию. Список утверждали вместе с жителями района, проводили опросы в местных чатах. Так воплотилась в жизнь идея сада, расцветающего от полива эмоциями.

«Паблик-арт ­соизмерим с человеком»
– Паблик-арт подразумевает работу именно с неподготовленным зрителем?
– В целом да. Хотя иногда художник, создающий паблик-арт-объекты, работает и на профессиональную аудиторию: особенно, если может предложить нечто новое и неординарное. Например, ко мне как к художнику обращались за эмоциями архитекторы. Два года назад меня попросили придумать для выставки-­форума «АРХ Москва» в Гостином дворе образ реки, текущей через стенды, на которых разворачивалась история архитектуры: река должна была играть роль связующей нити. Мне нужно было придумать, как соединить реку – природное явление – с архитектурой, для которой характерны четкость и выверенность. В итоге я решила использовать образ трубы. Ее изображение с текущей внутри биотипией наклеили на пол: оно выполняло роль навигации. Затем эти трубы переходили в реальные – белые, из полипропилена: таким образом, река словно поднималась из глубины и проходила сквозь стенды. То есть природная стихия перемещалась в городское, урбанистическое пространство. По трубам «текли» высказывания кураторов, а еще у каждой трубы было свое название, отсылающее к главным элементам архитектуры: Идея, Время, Функция и Материя. Так из попытки соединить жесткость архитектурной конструкции с природным элементом родилась структурированная «Река архитектурной жизни» – инсталляция длиной 200 м, пронизывающая все пространство.
– Интерес искусства к человеку и его эмоциям, к природе – насколько это долговременный тренд?
– Человеческую природу изменить невозможно, поэтому для человека всегда будет важно, чтобы искусство оставалось сомасштабным ему. Огромные 10-метровые стелы и памятники воспринимаются по-другому: они возвышаются над нами и порой даже подавляют. У них особая функция – напомнить о выдающемся человеке или событии, а паблик-арт работает иначе: он должен зацепить зрителя. Его сильная сторона заключается в том, что он соизмерим с человеком. Я верю, что в паблик-арт-объектах обязательно должны быть отсылки к человеческим эмоциям. Например, в «Притяжении» мы использовали огромные стулья, но на них все равно хочется сидеть: мы чувствуем, что они предназначены для человека. Или бабочки, порхающие под куполом зонтиков в «Погоде в доме»: можно подставить ладонь и поймать их. Вообще сомасштабность человеку держится на нескольких принципах. Во-первых, предметы могут ассоциироваться с человеческим присутствием: кровать, стул, подушка. А во-вторых, важна интерактивность – когда зритель становится частью инсталляции. Именно эти элементы я обычно использую в паблик-арте. И помимо эмоций, присущих искусству, обязательно добавляю природный элемент: ведь природа сама источник сильных эмоций, и наложение этих двух начал дает максимальный эффект. 

Беседовала Ольга Григорьева