Нина Шацкая: «Романс – это очень сокровенная история»
«Певица глубоких чувств», «чарующий голос колдуньи» – так пишет о Нине Шацкой пресса. Проникновенные русские романсы соседствуют в ее репертуаре с чувственными джазовыми композициями. Неповторимый тембр голоса завораживает и покоряет на-
всегда. О том, как она искала себя в творчестве – а этот путь легким не бывает никогда, о том, где черпает вдохновение и что ей помогает в сложные минуты, певица рассказала в интервью «Вокруг ЖэКа».
– Нина, расскажите о своем детстве и о городе, в котором вы выросли.
– Я родилась в маленьком волжском городке Рыбинске Ярославской области. Как город основан он был в 1777 году по указу императрицы Екатерины II. А до этого носил название Рыбная Слобода. Совсем недавно нашли подтверждение тому, что городище на месте Рыбинска существовало уже в XI веке, первое письменное упоминание о нем относится к 1071 году. Поэтому в 2021 году отмечается 950-летие нашего города. Я очень люблю свою малую родину, в том числе из-за необыкновенного старого города. До революции Рыбинск называли столицей бурлаков, которые перетягивали огромные баржи с зерном, так как в городе располагалась крупнейшая в Европе хлебная биржа и перегрузочный центр для хлеботорговых сделок. В сезон торговли зерном шла перегрузка с больших на малые суда, и в этот период городок становился многолюдным и шумным.
Здесь сделали свое состояние многие купеческие фамилии, они покупали проекты зданий в Москве и Санкт-Петербурге, поэтому в исторической части Рыбинска много великолепных в архитектурном отношении построек. За последние годы городские власти сделали очень много для приведения исторической части города в надлежащий вид, все вывески в нем выполнены в стилистике и с соблюдением орфографии рубежа XIX и XX веков, что придает улицам неповторимую атмосферу прошлого. Историческая часть города стала очень красивой, и это часто привлекает кинематографистов для съемок фильмов.
О своем родном городе я могу говорить очень много, так как искренне люблю его. Я училась в здании одной из первых российских гимназий с высокими потолками, толстыми стенами и огромными подоконниками. В детстве мне нравилось, выйдя на Волгу, всматриваться в живописную белую беседку на противоположном берегу реки. Все это сохранилось в моей душе.
А еще в нашем городе была кондитерская фабрика, которая, к сожалению, уже не действует. Помню, как в зимние морозы город благоухал ванилью и карамелью – этот волшебный запах детства остался со мной по сей день.
– Как в вашей жизни появилась музыка? Когда вы почувствовали, что хотите стать певицей?
– Музыка в мою жизнь вошла очень рано – наверное, с осознанием себя самой. Мой папа был музыкантом (создатель знаменитого в советские годы джаз-оркестра «Радуга», дирижер и композитор Аркадий Шацкий. – Ред.). После уроков я ехала на репетицию в его оркестр, где и получала начальное музыкальное образование. Заниматься музыкой для меня было так же естественно, как ходить в школу. Творческое будущее было естественным ходом развития моей жизни. После защиты диплома меня направили в областной совет по туризму Ярославской области в должности начальника отдела. Надо сказать, что я приложила все усилия, чтобы отказаться от этой работы – несмотря на то, что это было очень престижное место. Сейчас я не представляю своей жизни без путешествий и понимаю, что могла бы прийти к ним гораздо раньше, если бы тогда не отказалась от должности в профильной структуре. Но я не отказалась от сцены, выбрав более сложный и трудный путь. Судьба артиста нелегка, нужно долго добиваться поставленной цели, но я ни о чем не жалею. А вот отец сразу видел во мне певицу. Хотя сейчас я вижу, что по своей натуре очень домашний человек и то, что я получила признание как исполнительница на сцене, наверное, можно расценивать как парадокс судьбы.
– Кому из педагогов по вокалу вы благодарны в наибольшей степени?
– Конечно, сначала мной много занимался папа. Но, как это часто бывает в отношениях с родителями, однажды нашла коса на камень – мой темпераментный характер тому причина. Далее я занималась у педагогов академического вокала в Рыбинске. А уже в Санкт-Петербурге непродолжительно училась у замечательного композитора Златы Раздолиной, благодаря которой в моем репертуаре появились романсы на стихи Анны Ахматовой. Я очень рада, что судьба меня свела с этим педагогом, так как Ахматовские романсы – очень значимая часть моей творческой жизни. Позже, когда я переехала в Москву, папа услышал по телевидению выступление певца Мурата Насырова и сказал, что надо искать его педагога, так как у этого исполнителя хорошая вокальная школа. Тогда интернета еще не было, и папа звонил в «Останкино», чтобы выяснить, кто научил этого артиста петь. Так в моей жизни появился мой главный педагог по вокалу – Наталья Зиновьевна Андрианова, профессор Академии им. Гнесиных. Придя к ней в начале 90-х, я фактически тридцать лет с той или иной интенсивностью занималась с этим замечательным педагогом.
«Творческий рост сопровождается переживаниями»
– Насколько важно не просто брать нужные ноты, но и придавать произведению нужный эмоциональный настрой, заложенный в текст?
– В том жанре, в котором я работаю, это важный момент, потому что романс – это очень сокровенная история. В академическом романсе музыка берет на себя основную роль. А вот при исполнении городского романса важно уделить особое внимание тексту, чтобы точно донести и слово, и эмоцию. Вообще любой романс, к которому я прихожу, для меня начинается со слова – сначала я вникаю в текст, чтобы прочувствовать его настроение и смысловую наполненность.
– Вы исполняете произведения в разных жанрах – тут и русский романс, и джазовые вокальные номера. Они для вас равнозначны или один из жанров главнее, ценнее?
– Я не делю жанры на основные и второстепенные, для меня существует просто музыка. Сцена и пение – это та стихия, без которой я себя не мыслю. Бывали в моей жизни периоды, когда ты долго идешь к цели, достигаешь ее, а затем этот этап заканчивается. После чего наступает мучительное перерастание во что-то другое, переход на другую ступень. Часто этот процесс кажется конечным – тебе кажется, что дошел до финальной стадии, дальше которой горизонт уже не виден, здесь все заканчивается. Это болезненный процесс с точки зрения творческого осознания и эмоциональной рефлексии. Переход к новому состоянию или этапу не связан с конкретным жанром – просто так устроен творческий рост, который, наверное, во всех связанных с искусством профессиях сопровождается некоторыми переживаниями. После долгой паузы я буквально вчера записала новую песню. Теперь понимаю, что нашла совершенно новый образ, который искала очень давно. Он проще, легче того, что я делала ранее.
– Сложно ли в рамках одного концерта исполнять различные в стилистическом отношении произведения?
– Вообще не сложно! Бывает, что написанная мной концертная программа меняется прямо в процессе выступления. Настрой публики может повлиять на дальнейший репертуар. Уже в процессе понимаешь, что нужно сегодня этому залу. И если
выступаешь не с симфоническим оркестром, который не может внезапно поменять программу, а с моими музыкантами, знакомыми с репертуаром, то мы легко моделируем следующие номера. Это приходит с опытом.
– Кто из отечественных или зарубежных исполнителей близок вам по манере пения и эмоциональной подаче репертуара?
– Несмотря на то, что я обычно пою на русском языке, я под большим впечатлением от многих зарубежных певиц. Причем мне нравятся те из них, которые не только у нас, но и у себя на родине не были кумирами масс. Очень люблю итальянских певиц Мину и Мильву, английскую звезду мюзиклов Ширли Бэсси, американок Нину Симон и Билли Холидей. Певицы с камерным сокровенным звучанием сыграли значимую роль в формировании моих музыкальных вкусов. А если говорить об отношении к слову, то вся песенная классика Аллы Борисовны Пугачевой и обращение к поэзии Серебряного века понимается с возрастом. Я ценю точное обращение к слову в работе исполнительниц.
– На каком иностранном языке вам хотелось бы исполнить музыкальное произведение? И на каких языках вы уже поете?
– Я смело берусь за исполнение тех или иных вокальных произведений на иностранных языках. Одновременно с этим понимаю, что язык мой не совершенен. Довольно легко исполняю на английском, при необходимости могла бы петь на итальянском и испанском. А вот за исполнение на французском не возьмусь, сколько бы меня ни просили. На немецком я не пела, но в телепроекте Первого канала «Три аккорда» мне приходилось исполнять на литературном идиш, который во многом близок немецкому. Мне легко пелось!
– Современные люди чаще всего слушают музыку на ходу или транспорте, подключив наушники к своему смартфону. Постепенно ушла культура домашнего прослушивания. Не кажется ли вам, что это сделало менее серьезным само отношение к музыке как к виду искусства?
– Я считаю, что это прекрасно, что музыка стала доступна благодаря использованию гаджетов. Хотя у меня до сих пор есть ряд знакомых, которые не приемлют прослушивание со смартфона и вообще не признают качество звучания mp3-файлов. Но мне кажется, что это, скорее, психологическая привязанность, чем необходимость.
– Кроме музыки, что вам наиболее интересно в искусстве?
– Пожалуй, живопись и фотография. Я сама фотографирую – сейчас выходит уже второй альбом с моими снимками. Я много путешествую по странам, которые не являются популярными туристическими направлениями. Это не курортный досуг у моря, а поездки в малоизвестные места. Много фотографировала в Африке, на Ближнем Востоке, в Индии и Латинской Америке. Когда начинала, то, конечно, не думала, что из этого может получиться фотоальбом. Но друзья-дизайнеры уговорили оформить мои записки в Фейсбуке, придав им вид книги с фотографиями. Первая из них переиздается уже в третий раз, а вторая увидит свет этой осенью. В основном это портреты людей и животных в самых разных уголках Земли, часто в очень отдаленных. У меня удачно получаются снимки, не связанные с современной цивилизацией. Например, в Средней Азии есть интересная деревня, в которой словно остановилось время и все замерло где-то в 70-х годах. На границе Пакистана с Афганистаном очень интересные костюмы носят жители сельской местности. В горной Индии очень интересная женская одежда. Чем человек дальше от цивилизации, тем более интуитивен в своих ощущениях. Все это запечатлено на моих фотоснимках, которыми мне хочется поделиться с другими людьми.
«Сложно соблюсти баланс между прошлым и будущим»
– Характер того или иного города, в котором вы выступаете, может повлиять на исполнение?
– Конечно, так оно и бывает. Я очень много гастролирую по России. И когда ты приезжаешь в город, по которому видно, что местные власти о нем заботятся, то возникает совершенно другое настроение. Я только что приехала из Самары – сейчас это красивый и чистый город, по которому хочется гулять. От состояния городской среды зависит наше настроение, и оно может повлиять на творческий настрой в том числе. Очень красивы маленькие старинные сибирские города, куда удается иногда залетать. В них чувствуется гостеприимность. На домах сохранились старинные резные наличники, которые хочется запечатлеть на фотографиях. После таких поездок возвращаешься в концертный зал в приподнятом состоянии. Да и сами люди, если живут в комфортном городе, приходят на концерт с позитивным настроем. У нас есть региональные столицы – например, Екатеринбург, которые как бы спрашивают тебя: «Ну-ка, покажи, на что ты способна!» А публика в маленьком городе тебе заранее благодарна – только потому, что ты артист.
– С какими музыкальными произведениями у вас ассоциируется тот или иной осенний город?
– С осенней Москвой у меня ассоциация очень прямолинейная. У Марины Цветаевой, которая была московским поэтом, есть стихотворение «Я помню ночь на склоне ноября». Это очень московская баллада, один из самых красивых исполняемых мной романсов. Музыку к нему для меня написал композитор Дмитрий Селипанов, который стал известным благодаря саундтрекам к кинофильмам.
С музыкальными ассоциациями Санкт-Петербурга несколько иначе. Я жила в этом городе шесть лет – и он меня не сразу принял. Сейчас, когда я успешна, северная столица меня принимает, а когда я только искала себя, мне в нем было не очень уютно. Тем не менее у меня есть очень красивый романс Анны Ахматовой с такими строками: «Он весь сверкает и хрустит, обледенелый сад, ушедший от меня грустит, но нет пути назад». И эти строки напоминают мне о Петербурге.
– Что, с вашей точки зрения, приобрели или утратили города России за последние два-три десятилетия? Что бы вам хотелось сохранить или поменять в их архитектурном облике, инфраструктуре, городской среде в целом?
– На гастролях мы, как правило, работаем в главных залах, видим центральную часть населенных пунктов, которая обычно ухожена. Очевидно, что в последние годы очень хорошими и удобными стали аэропорты – это уже не то, что было десять лет назад. Сейчас уже нет городов, в которых бы не было гостиниц европейского стандарта, практически везде хорошие условия для проживающих. Это очень радует.
Хотелось бы, чтобы в наших городах сохранялась историческая застройка. По большому счету, ее везде стараются сохранять и восстанавливать. Хотя в старых неотреставрированных зданиях с отваливающейся штукатуркой есть своя прелесть и атмосферность. В Петербурге до сих пор много таких зданий, и мне это даже нравится, в этом есть дух времени. С другой стороны, я понимаю, что любой дельный префект или другой руководитель не согласится с бесконечным сохранением ветхих зданий. Это палка о двух концах – с одной стороны, необходимо сохранять исторические ценности, а с другой, надо обновлять жилой фонд для комфортного проживания и пользования городской средой. Сложно, но важно соблюсти баланс между старым и новым, прошлым и будущим.
Беседовал Виктор Кудинов
