Кто ты, товарищ Ларионов?
Два дня из жизни прославленного хоккеиста
Было это холодным питерским декабрем, когда он в должности директора по спортивным операциям трудился в местном СКА. Не думаю, что это было давней мечтой Профессора, как его звали в те времена, когда он сам выходил на лед. Тем более что жена Елена и две дочери с сыном скучали по отцу семейства в далеком Лос-Анджелесе. Но возможность вернуться в хоккей пересилила. И когда подвернулась возможность, я не раздумывая помчался в город на Неве, чтобы провести со своим давним другом эти незабываемые два дня.
А они действительно оказались такими. Впрочем, судите сами.
День первый
– Ты когда-нибудь переживал момент истины? – вдруг спрашивает меня Ларионов. – А вот со мной такое недавно случилось. В Лос-Анджелесе, когда улетал в Торонто на торжественную церемонию в Зал хоккейной славы. Лена привезла меня в аэропорт в половине пятого утра и уехала к сыну, оставив одного с хоккейным баулом посреди огромного зала. Народу никого. Вокруг тишина. Синее, залитое утренним солнцем небо. Стою и думаю: бог ты мой, я лечу играть с суперзвездами! Разве это не фантастика?! Ведь когда-то я точно так же отправлялся из СССР в Канаду отрабатывать свой первый контракт. В неизвестность. Сейчас же ясно: выстоял! И почему-то сразу вспомнилось, как еще пацаном, в Воскресенске, бежал от своей девятиэтажки на каток, мечтая только об одном: чтобы не заболел тренер и пустили на лед. И когда с клюшкой выскакивал на площадку, то от счастья просто голову терял. Вот и в то утро, в Лос-Анджелесе, вдруг поймал себя на мысли, что и сегодня, в свои 48, я по-прежнему как мальчишка счастлив,
выходя на лед.
– Да ты, Игорь Николаевич, никак сентиментальным становишься, – замечаю я.
– А кто с годами им не становится? И тогда, в аэропорту, пробежавшись в памяти по тому, как все у меня в этой жизни складывалось, я просто не мог не заплакать.
…Уже скоро час, как мы с Ларионовым сидим в одной из достопримечательностей Питера – ресторане «Рюмочная № 1», куда он меня пригласил поужинать, поговорить о нынешнем житье-бытье, вспомнить старое.
Познакомились мы с Игорем в те славные советские времена, когда его, выделенная щедрым ЦСКА, квартира на Октябрьском поле казалось роскошным пентхаусом, тольяттинская «семерка» – шикарным «Мерседесом», а японский видеомагнитофон – признаком невероятного благополучия. Все это у форварда армейцев и сборной страны было. А сегодня у двукратного обладателя Кубка Стэнли – вилла в окрестностях Санта-Барбары стоимостью 2,5 млн долларов. Так что пусть богатенькие кинососеди Анджелина Джоли и Эдди Мерфи знают: и наш брат не лыком шит! А та синяя «семерка» не снится ему даже в самых страшных снах, поскольку в гараже припаркованы последней модели спортивный «мерс» и громадный джип «Навигатор».
Кроме всего этого, у Ларионова свой бизнес: как человек почти непьющий, он связал его с виноделием. А также вложения в акции, чья цена, по мнению их хозяина, обязательно подскочит. Но главным своим завоеванием, кроме материального благополучия семьи, Ларионов считает свою новую должность – директора по хоккейным операциям питерского СКА. Для многих это, как и его возвращение уже в российский хоккей, по-прежнему остается загадкой. Для того чтобы попытаться разгадать ее, я и отправился на два дня в северную столицу. И двадцать с лишним лет нашей дружбы – залог того, чтобы неформально задать ему вопрос: «Хау а ю, товарищ Ларионов?!»
Санкт-Петербург. Ледовый дворец. 09:15
Еще накануне Ларионов предупредил, что встретить не сможет – тренировка. Что ж, дело святое, грех обижаться. За полчаса на любезно присланной клубной Toyota добираюсь до ледового дворца, где и нахожу его в тренажерном зале. Весь в мыле, в мокрой до нитки майке с кричащей надписью: «Жесткий хоккей», директор по спортивным операциям крутит «велосипед». По соседству дружно проливают пот кумиры здешних хоккейных фанов – Кучерявенко, Жиру, Кривокрасов.
– Ну что, Игорь Николаевич, начинаете понимать, каково нам, простым работягам, приходится? – смеясь, обращается к директору записной юморист команды Дарюс Каспарайтис.
– Да вроде начинаю, – подыгрывает ему Ларионов. – Видать, и впрямь хоккейный хлебушек нелегко дается. – И, повернувшись ко мне, поясняет: – Вчера сходил на «Золотой граммофон». Думал Гришу Лепса повидать, а он не приехал. Потом заглянул к знакомым. Засиделись допоздна. Вот и решил себя сегодня наказать за нарушение режима. Новый сорт вина «Айс вайн» пробовали, который из канадского мороженого винограда делают. Впервые его дегустацию я устроил в Зале хоккейной славы в Торонто. Понравилось. Особенно прилетевшие на церемонию Медведев (президент КХЛ Александр Медведев. – Прим. авт.) с Фетисовым хвалили. А Глен Андерсон (ветеран канадского хоккея, шестикратный обладатель Кубка Стэнли. – Прим. авт.) с которым нам перстни вручали, так вообще попросил прислать ему пару ящиков к Рождеству. Ну и, конечно, пришлось журналистов угостить. Согласись, с ними всегда дружить надо.
– Оказывается, ты не только Профессор, а еще и дипломат, – замечаю я.
– А теперь вот и директор, – улыбается Ларионов. – Так что сам видишь – растем.
И, вытирая полотенцем лицо, слезает с так измотавшего его железного коня.
Ледовый дворец. Тренерская. 10:05
Штаб армейцев – две небольшие комнаты, разделенные узеньким коридором. Ничего лишнего: простенькая мебель, пара шкафов, столько же вешалок. В углу скромный холодильник, который открывается исключительно по случаю побед. А по будням в работе чайник. Рядом на столе тарелочки с изюмом, курагой, мед. Что ж, тренерское здоровье тоже витаминов требует. 5 декабря Ларионова должны чествовать в Детройте, и он приглашает на торжество заглянувшего на тренировку генерального директора клуба Вадима Фисько. Тот с сожалением отказывается – в Питере дел невпроворот.
– Может, Игорь, хотя бы фильм об этом на память привезешь, – просит он.
– Привезу, – обещает Профессор. – Так что кино тебе к Новому году, считай, обеспечено.
В 11:00 командная тренировка на льду, и Ларионов из огромной сумки достает именные коньки, которые делает специально для него фирма Bauer. Готовится. И это после часа на тренажере.
– Не многовато ли будет? – осторожно интересуюсь. – Чай, не 25 лет уже.
– Да вы что, – вмешивается Фисько. – Игорь Николаевич и сегодня кое-кому из молодых фору даст. Сейчас на площадке сами увидите.
– А вот домашние по-другому считают, – качает головой Ларионов. – Я тут недавно символически вбрасывал шайбу в матче «Лос-Анджелеса» с «Вашингтоном». Так дети посмотрели, как я в темноте под лучом прожектора к центру шел, и ошарашили: «Да ты весь седой, папа! Стареешь».
В комнату заходит невысокого роста, с абсолютно белой шевелюрой и мускулами Шварценеггера человек. На лице – ослепительная улыбка. Вылитый янки!
– Бэрри Смит, – представляет Ларионов главного тренера СКА. –
Вери биг коуч (очень большой тренер. – Прим. авт.)! Легенда!
– Но, но, Игор, – говорит американец. – Это ты вери биг директор!
Бэрри приветливо жмет мне руку, быстро выдает дежурные «хау а ю» и, кивая на выход, напоминает: «Трейнинг! Трейнинг!»
Трелью взрывается ларионовский мобильный. Звонит Алекс – местный партнер по бизнесу. Завтра в отеле «Европа» встреча с менеджерами консалтинговой компании «Делайтт», которым Профессор прочтет лекцию на тему «Как выжить на пути к успеху?». В прошлом году точно такую же он проводил в подмосковном Нахабине. В итоге все завершилось традиционной дегустацией его вин. По такому же сценарию должен проходить и этот семинар. Теперь нужно все просчитать до мелочей – проконтролировать сервировку столов, под каждый сорт вина выбрать соответствующую закуску, определить, в какие фужеры разливать напитки. Идет перечисление марок вин: шардоне, рислинг, анел, кевюджюди, пинуар.
– Не забудь, что под оленину обязательно должен подаваться клюквенно-водочный соус! Это очень важно, – завершает ценным указанием короткое мобильное совещание Ларионов.
И, взяв одну из стоявших в углу клюшек, спешит на лед.
Ледовый дворец. Тренировка. 10:55
У бортика Ларионова уже поджидают два болельщика. Один из них протягивает бутылку светлого вина Triple Overtime и просит расписаться на этикетке. Теперь это уже не просто вариант для похмелья, а настоящий раритет.
– Одна из первых марок, которую я начал выпускать в Австралии, – объясняет Игорь. – Приятно вспомнить.
И перемахивает на площадку. Здесь он настоящий профессор! И не потому, что позволяет себе выходить на лед в очках. В любом упражнении все видит и чувствует на ход вперед. Шайба буквально прилипает к крюку. Не глядя щелкает от красной линии. В сетке! Скользит легко, быстро. Не случайно Первый канал спит и видит его в телешоу «Ледниковый период». Но, увы, не тот профиль. Извините.
Поначалу Ларионов разминает молодого вратаря из армейского фарм-клуба. Затем, когда начинается работа в тройках, пятерках, отрабатывание взаимодействия звеньев, по очереди подъезжает то к одной группе игроков, то к другой, по ходу давая короткие указания. Завершает тренировку индивидуальной работой с нападающим Рычаговым, заставляя его раз за разом на скорости выскакивать из-за ворот и одним касанием посылать шайбу в цель. Все! Можно в душ. У дверей раздевалки Игоря останавливает нападающий Юханссон. Минут пять они о чем-то беседуют, после чего швед, прихрамывая, направляется к выходу.
– Толковый игрок, – говорит Ларионов. – Но получил перелом лодыжки. А теперь после операции никак восстановиться не может – боль мешает. Не знаем, заявлять его после Нового года или нет. Жаль парня.
В тренерскую заглядывает вратарь Роберт Эш. Интересуется, можно ли будет на ближайший сбор в Италию взять семью. И, получив добро, уходит довольным.
Через полчаса садимся в машину и через питерские пробки начинаем продираться по направлению к базе СКА. Закрепленного за ним казенного спецтранспорта у директора нет. Отказался. Считает, что без персонального авто с водителем можно обойтись, а самому рулить по такому городу – мучение. Но всегда найдется кому подвезти. Трубка Профессора буквально разрывается от бесконечных звонков. Вновь на связи неугомонный Алекс. И вновь идет продолжение обсуждения марок вин и деталей завтрашней дегустации.
– Вот так русский народ и спаивают, – подкалываю я.
– Наоборот, к хорошему вину приучаем. И боремся за культуру пития, – улыбается Ларионов. – Надо же когда-то начинать.
Следующий звонок – от управляющего отелем «Европа», немца по имени Рене. Тот интересуется, когда Игорь приедет почистить обувь. Обсуждение этого вопроса продолжается минут пять.
– Это еще зачем? – удивляюсь я.
– Привык, чтобы перед матчами это делал профессиональный чистильщик. А такой здесь есть только в «Европе». На игру, как на праздник, надо в зеркально начищенных ботинках являться. Таков закон.
– И как же это удастся, если на дворе такая слякоть?
– А я в одних поеду, а другую пару с собой прихвачу. Там, во дворце, и переобую.
– Хитро придумано. Не зря говорят, что у богатых свои привычки.
И мы оба смеемся.
База СКА. 13:17
Армейская база обосновалась в старинном невысоком здании на углу улиц Марата и Звенигородской. Говорят, когда-то здесь держали лошадей. А затем здание перестроили, и последние несколько десятков лет в нем проживало не одно поколение питерских хоккеистов, чьи майки в знак уважения и памяти вывешиваются на матчах нынешнего СКА. В свое время Ларионов уже бывал здесь, выступая за вторую сборную СССР. А теперь занимает 45-й номер в самом конце второго этажа. И хотя он принадлежит к категории «люкс», все в нем предельно просто: в двух комнатах незатейливая мебель, холодильник «Норд», телевизор «Томсон». На столе специализированные журналы по производству винного зелья. От одного чтения захмелеешь.
– Не по уровню жилье? – замечаю.
– Меня вполне устраивает, – говорит Ларионов. – Да и офис клубный через стену. Удобно.
– А как же хоккеисты? Не тесновато им здесь на сборах?
– А нет уже никаких сборов. Бэрри (главный тренер СКА Бэрри Смит. – Прим. авт.) их не признает. В день домашней игры, после раскатки, ребята едут либо в «Холидей клаб», либо в «Сокос». Обедают там, отдыхают – и во дворец. На выезде и когда выступаем в плей-офф, одну ночь накануне матча в отеле проводим. И вообще каждый шаг своих игроков не отслеживаем. То, как они сами готовятся к встречам, сразу же становится ясно на льду. Это мы в свое время месяцами в ЦСКА базу в Архангельском охраняли, стуча домино.
– За океаном небось такую игру сразу же забыл?
– Почему же? Иногда в «Детройте» могли костяшками постучать. Массажист Серега Чекмарев с паре с Федоровым выступал, а моим компаньоном всегда был Маккарти.
– Кто же чаще побеждал?
– Дружба!
База СКА. Столовая. 14:12
Обед. У тренеров здесь своя комната. Кухня в основном русская – борщ, рассольник, пельмени. Бэрри Смит в восторге. Особенно от со-лян-ки, как медленно по-русски произносит он название незнакомого доселе блюда, поднимая большой палец. Сегодня на первое грибной суп, после первой ложки которого американец совсем чисто произносит: «Хорошо». Все нравится и его первому помощнику канадцу Айвэну Занатте, когда-то в бытность Смита тренером сборной Италии выступавшему за эту команду. Ваня, как частенько зовут Занатту в команде, оказался большим любителем квашеной капусты. Теперь, захватив из России рецепт ее приготовления, собирается наладить ее домашнее производство в Швейцарии.
– А ты знаешь, как мы познакомились с Игорем? – обращается ко мне Бэрри. – Я был тогда тренером в Детройте. И Скотти Боумэн поручил мне изучить, как играет «Сан-Хосе», за который в то время выступал Ларионов. Исходя из этого и должен был быть составлен игровой план на встречу с этим клубом в плей-офф. И я сразу понял: самой большой проблемой для нас будет этот парень. Все оказалось так, как я и предполагал. И уже после того сезона Игорь был первым в списке тех, кого собирался купить «Детройт». Наша защита была хороша, а вот атака нуждалась в усилении. С таким расчетом мы и брали Игоря. И не ошиблись. В первый же сезон его прихода в клуб мы добились 68 побед! Это рекорд в истории НХЛ. Восхитительно!
– А кому все-таки принадлежит идея создания в «Детройте» русской пятерки? – пользуясь случаем, интересуюсь я.
– На самом деле, все было так, – вспоминает Смит. – У нас была некоторая проблема с Федоровым. Это очень талантливый парень, но раскрыться полностью ему мешала психология. И тогда мы решили перевести Сергея в тройку Ларионова. В этом был риск, поскольку оба они – центральные нападающие, а Козлову отводилось место слева. Но Игорь настолько точно умеет ориентироваться на площадке, сыграть на партнера, что проблема исчезла сама собой. И Федоров заблистал.
– Какая-то еще пятерка в НХЛ того времени была сильнее русской?
– Уверен, что нет. Русские заставляли обороняться любого соперника.
Сказав это, тренер смотрит на Ларионова, словно ожидая его подтверждения сказанному. Но тот лишь скромно кивает головой – мол, тебе, Бэрри, виднее. Раз говоришь, значит, так оно и было. Весь обед Ларионов скромно промолчал и лишь к концу признался мне, что его страшно тянет в сон. Неудивительно. Ведь шел третий, самый сложный для адаптации день, как он вернулся из Штатов. К тому же давали о себе знать пара утренних часов в тренажерном зале и на льду. Посему благодарим всех соседей по столу за компанию и расходимся по номерам, договорившись в 17:30 встретиться в здешней сауне.
База СКА. Сауна. 17:30
Сауна на базе неплохая. Чистенькая, просторная.
– Народу страсть как интересно узнать, почему вдруг Ларионов решил вернуться в российский хоккей и оказался именно в питерском СКА, а не, скажем, в своем бывшем клубе? – задаю я, наверное, ключевой вопрос командировки.
– Это совместная идея Александра Медведева и Смита. С президентом СКА я познакомился, когда только зарождалась идея новой лиги. А создавать новое можно только в том случае, если люди доверяют друг другу. У нас с Александром Ивановичем сложились именно такие отношения. К тому же мы прекрасно понимаем, какой СКА хотим выстроить.
– Наверное, по образу и подобию питерского «Зенита»?
– Примерно так. И начинать здесь надо с выстраивания четкой, отлаженной инфраструктуры клуба, деятельность которой была бы одинаково важна как в области селекции, так и в плане работы с болельщиками, продвижения клубного бренда, рекламы.
– Нынешнюю должность сам выбирал?
– Сам. И с таким расчетом, чтобы успевать приносить пользу не только клубу, но и КХЛ, в совет директоров которой также вхожу. Причем у меня есть с президентом договоренность, что три недели в месяц я провожу в Америке, а две следующие – здесь. От служебного кабинета с секретаршей и телефонами я отказался. Ну какой из меня аппаратчик? Найти Ларионова можно либо в команде, либо в клубном офисе.
– Кроме организации и налаживания клубной инфраструктуры, что еще входит в круг твоих обязанностей?
– Селекция и координация деятельности скаутов. Пока российских. Возможно, вскоре они появятся и за границей. Не так давно в клубе стали работать Владимир Васильев и Александр Зыбин. Оба пришли по моему приглашению. Первый просматривает будущих соперников, второй отслеживает способную молодежь.
– Решение по приобретению того или иного игрока принимается лично тобой?
– Совместно с президентом и главным тренером. Разногласий практически не бывает.
– А как Смит появился в СКА?
– У Медведева возникла идея пригласить в клуб тренера, «не испачканного грязью» российского хоккея. И попросил меня порекомендовать такого. Я сразу же назвал Скотти Боумэна. В феврале 2006-го состоялась их встреча в Финиксе. Тогда Боумэн взял время на раздумье до чемпионата мира в Москве. К сожалению, он вынужден был отказаться – заболел его сын. Тогда я предложил кандидатуру Смита, который долгое время был помощником Скотти, а потом работал со сборной США. И с ним ударили по рукам.
– Концовка прошлого сезона в СКА у американца получилась не лучшим образом, а начало этого – и вовсе провальным. Тем не менее его не уволили. Почему?
– Сам Бэрри объясняет неудачный старт неправильной оценкой на сборе в Финляндии целой группы хоккеистов. Да и в августе было проведено недостаточное количество контрольных встреч. К тому же обстановка в команде была не из лучших, слишком напряженной. И как следствие – провальное начало чемпионата. Но президент клуба продолжал верить тренеру. И ни разу в разговоре со мной не поставил под сомнение квалификацию и профессионализм Смита.
– В НХЛ в подобных случаях приговор тренеру следует незамедлительно?
– Чаще всего да. Даже такому опытному специалисту, как Бэрри Мэлроузу, который в 92-м выводил «Лос-Анджелес» в финал Кубка Стэнли, уже после тринадцати матчей хозяева «Тампы» указали на дверь. Марка Крофорда в «Лос-Анджелесе» терпели дольше. Но итог оказался тем же. НХЛ – это большой бизнес, и рисковать им никто не хочет. Пресса не поймет.
– Существует мнение, что Ларионов старается быть для прессы максимально закрытым.
– Это абсолютно не так. Не люблю общаться только с дилетантами и теми, для кого главное – желтуха.
– Идея пускать после матча журналистов в раздевалку СКА принадлежит тебе?
– Да. Но не всех, а только аккредитованных при клубе. За тем, чтобы общение длилось не более получаса, следят пиар-директор и пресс-атташе. Давать небольшие интервью разрешаем хоккеистам и до начала игры. Допустим, хочет какой-то казанский журналист поговорить с Брылиным или Сушинским, – нет проблем. А вот большое интервью нужно согласовывать с руководством. Даже если оно будет происходить в свободное у игрока время, которым он вправе распоряжаться, как считает нужным.
– Тем не менее, было одно интервью, после которого вы были готовы убрать из команды даже ее лидера.
– Действительно, такая неприятная история с Сушинским была. И она имела достаточно большой резонанс. Будь сто раз лидером команды, но поливать ее грязью не имеешь права. Мы с Бэрри, да и все ребята, были страшно возмущены сказанным Максимом.
– Руководство блефовало, когда объявило о расставании с ним?
– Отчасти это было на эмоциях. А не произошло в основном потому, что равноценного игрока при обмене Сушинского найти практически невозможно. Таким образом вопрос отпал сам собой. Максим понял, что был не прав, и извинился. Сначала перед руководством и ребятами, а потом и в прессе. Естественно, он был оштрафован на достаточно большую, даже при его доходах, сумму.
– Кстати, о доходах российских хоккеистов. Не скажется ли на них обрушившийся на всех кризис?
– Четыре года назад, когда возник конфликт между НХЛ и профсоюзом игроков, клубам все-таки пришлось ограничить зарплаты. И ничего. Айзерман, получавший до этого восемь миллионов в год, и Челиос, зарабатывавший шесть, стали играть за миллион и шестьсот пятьдесят тысяч соответственно. Причем так же ложились под шайбу, как и прежде. В России клубы существуют на деньги спонсоров. Пошатнутся у хозяев дела – урежут зарплаты.
– Тогда хоккейный люд вновь побежит за океан.
– А куда? В НХЛ кого попало уже не берут.
– Ну уж Ягр-то с Сушинским – не кто попало.
– Этих возьмут. Но уже не на те деньги.
– Значит, в России платят намного больше, чем в НХЛ?
– Не сказал бы. Основная масса играющих здесь – те, кто там не очень нужен. Или нужен, но за не очень большие деньги. Мой первый контракт с «Кэнакс» предусматривал 750 тысяч в год. Из них половину «Совинтерспорт» забирал и отдавал государству, оставляя себе три процента. Еще 50 процентов уходило на налоги. Так что мне оставалось примерно 175 тысяч. А вообще, когда я уезжал в Канаду, то подсчитал, что за 12 лет выступления в советском хоккее, уже будучи олимпийским чемпионом и неоднократным чемпионом мира, сумел заработать всего 5000 долларов.
– А почему ты решил уехать через «Совинтерспорт», а не самостоятельно, как Фетисов?
– По-иному просто не было шанса. Фетисову с Макаровым было уже по 31 году, а меня в 28 могли не отпустить.
– Одновременно подписавший контракт с «Кэнакс» Крутов достаточно быстро расстался с клубом. Что помогло выжить тебе?
– То, что я понимал, что мой первый контракт – единственный шанс выжить и решить проблему будущего для своей семьи. И готов был скорее сдохнуть, чем упустить его. Хотя так тяжко было, особенно поначалу, что выть хотелось. Приходилось начинать заново доказывать, хотя, казалось бы, все уже доказано. Все вокруг новое, чужое: люди, язык, обычаи. Бывало, на льду «коммунистом» презрительно называли, били. Тогда клич прошел по НХЛ: «Русские идут! Работу отбирают!» Но я знал – нужно пройти и через это. Лена очень помогла спокойствием своим, верой. Люди нашлись в Ванкувере из общины духоборов, которых царь за то, что они не хотели служить в армии, в Канаду выселял из России. Подсказывали, как вести себя в банке, магазине. Помню, когда отец с матерью ко мне впервые в начале девяностых собирались, больше всего боялся, что им в местном супермаркете от такого количества продуктов плохо с сердцем станет. В Союзе тогда магазины пустыми прилавками сверкали. А может, мне советская закалка и помогла выстоять? Народ-то российский, он ведь от трудностей только крепчает.
Здесь монолог Ларионова прерывается до этого подозрительно долго молчавшим мобильным.
– Рядом с Исаакием? – переспрашивает он. – Ровно через час будем.
И сообщает, что нас ждут на ужин в хорошем месте.
Окончание
в следующем номере.
