Илья Копычина: инклюзивный дизайн в урбанистике

Сегодня у нас в гостях ведущий преподаватель кафедры городского управления Государственного университета управления (ГУУ), архитектор и основатель экспериментально-проектного отделения «Здравостроительство» строительной компании «Архмедстрой» Илья Копычина. Урбанист, выпускник МАРХИ – его как никого другого можно назвать новатором в создании инклюзивного дизайна и условий для безбарьерного передвижения маломобильных групп населения.
– Илья Сергеевич, кого следует понимать под маломобильными группами населения? Речь идет об инвалидах?
– В наших проектах под понятием «маломобильные граждане» мы имеем в виду не только людей с инвалидностью. Это люди с ограниченными возможностями временно или постоянно: с инвалидностью, беременные женщины и мамы с колясками, родители с маленькими детьми, лица с лишним весом, престарелые граждане и даже дамы на высоких каблуках. К этой группе мы относим и туристов с тяжелыми чемоданами – они дезориентированы в незнакомом пространстве и нуждаются в навигации.
– По вашему мнению, города России достаточно приспособлены для комфортного передвижения маломобильных людей?
– Кризис в жилом секторе точно есть. Наши города абсолютно не приспособлены для комфортного передвижения маломобильных граждан. После Великой Отечественной войны существовала программа, согласно которой инвалидов стремились размещать в закрытых учреждениях. Нет инвалидов на улицах – нет проблемы. Соответственно, советские города, их архитектура развивались без учета потребностей людей с ограниченными возможностями. 70 лет директива не менялась. Новая повестка формируется только сейчас.

«У нас пандус становится элементом, который некуда приткнуть»
– Чем должен в первую очередь руководствоваться урбанист, создавая комфортную городскую среду?
– Если речь идет об урбанистике в широком смысле, то это клиентоориентированный подход, где мы изучаем непосредственно потребителя городской среды. И видим, что у каждого человека есть особые потребности, на которые среда сейчас не отвечает, потому что она очень унифицирована. Но ведь не все люди молодые, в тонусе и ходят только на работу. Если мы говорим о проектировании доступной среды в городе, то рассматриваем не только людей на колясках или слабовидящих, а всех жителей сразу. Ведь каждый из нас рано или поздно будет престарелым, практически у всех есть дети. Спортивные травмы или болезни могут случиться в любой момент. То есть речь идет вообще обо всех людях, как о пользователях комфортного города. Работая со средой с точки зрения ее доступа и комфорта, мы проектируем город для всех.
Один из родоначальников концепции «город для людей» – датский архитектор и консультант по городскому дизайну из Копенгагена Ян Гейл. Эта концепция рассказывает о безопасном, экологичном, инклюзивном городе с удобными пространствами для пешеходов, велосипедистов и маломобильных групп населения и о влиянии города на физическое и психологическое здоровье жителей.
– Какие трудности возникают при создании проектов для маломобильных групп?
– Проблема в том, что при проектировании зданий о маломобильных вспоминают, когда уже все построено. Этот раздел входит в обязательные документы, когда нужно сдавать проект. Я считаю это ошибкой. На самом деле это то, что нужно делать в первую очередь! А у нас об инклюзии вспоминают, когда уже все готово. И получается, что пандус в таком случае становится элементом, который непонятно, куда приткнуть. Он портит архитектуру и выглядит так неуместно, что пользоваться им не хочется. А если мы изначально думаем обо всех людях, которые будут этим пользоваться, то создаем более комфортную среду.
Вторая проблема – это монетизация. Если мы отвечаем на запросы всех пользователей и поднимаем качество среды, то поднимаем и стоимость проекта. Хотя по факту речь идет не о дополнительных тратах, а о правильном распределении приоритетов. То есть если мы начинаем думать об этом, когда только формируем концепцию, на базе которой будет работать архитектор, это практически ничего не будет стоить в дальнейшем. Я считаю, если правильно распределить приоритеты, это поднимет качество и ценность самого объекта и зримо будет отличать его от других.

«Программы есть, но реализуются формально»
– Расскажите об инклюзивном дизайне в урбанистике. Что можно улучшить, опираясь на международный опыт?
– В Европе, когда речь идет об инклюзивном дизайне (англ. inclusion – включение), имеется в виду дизайн для всех. Один из главных принципов звучит так: Ban the average – отказ от усреднения. Разнообразие людей и их возможностей невозможно привести к среднему значению по нескольким показателям сразу. Все мы по каким-то параметрам отклоняемся от «оси нормальности». 
В нашей стране продолжительное время была философия усредненных стандартов. Все непохожее на стандарт убиралось и отсеивалось. В настоящее время приходит понимание, что таким образом мы вообще игнорируем всех. Это влечет естественное изменение сложившейся философии.
Если посмотреть на дизайн европейских городов, то можно увидеть, как очень эстетично решен вопрос с дорожным покрытием. Пройдясь по городу в роли туриста с чемоданом, можно оценить, удобно тут или нет. В России здесь есть над чем поработать. У нас существуют какие-то программы, вроде бы защищающие маломобильных, но на практике они реализуются как страшные металлические пандусы, жуткие кнопки – все делается формально, для галочки. Это тоже очень частая проблема, что у нас все превращается в некое соблюдение формальностей: «Мы все сделали как положено – отстаньте от нас».
Если говорить про пандусы, то у Яна Гейла есть проекты европейских городов, где они выглядят намного приличнее: лестница и пандус, по которому идут все желающие. Если это нормальная, удобная наклонная плоскость, то человек скорее всего выберет пойти там, а не по ступеням.
Мы сейчас делаем проект медицинского центра в Москве, который занимается в основном тем, что принимает людей на колясках. Там был пандус в виде рельсов, которые кладут на ступени – и остается уклон. В Европе мамам с колясками запрещено двигаться по таким пандусам, потому что это травмоопасно – были случаи, когда коляска срывалась. А когда вы катите взрослого человека, вы просто не в состоянии физически его туда поднять.
В другом районе Москвы мы трансформируем дорожку для слабовидящих, на которой… парковались машины. То есть работа была сделана формально. Сейчас мы ставим там заградительные элементы. С одной стороны, мы делаем дорожку для слабовидящих, а с другой – создаем безопасное решение для всех пользователей района.
– Какое место в ваших проектах занимают социальные исследования?
– Если обратиться к теории урбанистики, можно встретить очень много критики по поводу опросов. Многие говорят, что опросы вообще не нужно делать, это бесполезно. Из-за того, что мы работаем с проблемами, с тем, что приносит большой дискомфорт, не так просто вывести людей на этот разговор. Большие данные, или Big Data, – это структурированные или неструктурированные массивы информации большого объема. Это эффективное исследование, основанное на наблюдении.
Есть еще очень важный момент – вовлечение. Мы стремимся вовлечь пользователей в процесс создания проекта комфортной среды. Неправильно, когда решения принимает человек, который не имеет никакого отношения к маломобильным, сам не ходит с коляской, ездит на автомобиле и вообще здесь никогда пешком не пройдет. Когда мы проектируем, среда меняется постоянно посредством обратной связи с пользователем.
Сейчас у нас есть большой проект в парке Горького, где мы проводим исследование. На первом этапе студенты во главе с экспертом центра компетенции по работе с доступной средой провели исследование. На дан­-
ный момент они находятся на следующем этапе, когда они должны опрашивать непосредственно пользователей. Мы понимаем, что людей, которые являются целевой аудиторией, сейчас там не найти – выйти с опрос-листами в парк Горького и опросить там маломобильных не получится. Поэтому мы нашли способы, как выходить на такие сообщества в интернете, чтобы вовлечь их в этот процесс. Так люди, для которых мы проектируем, становятся частью проектной команды. Это называется партисипаторное, или социальное проектирование.
– В чем основная сложность в реализации проектов для маломобильных?
– Мы хотим сделать комфортный город, чтобы было удобно всем. Но при этом, если говорить про реальность, у нас до сих пор не решены базовые вещи – удобно открывающиеся двери, входы и туалеты. Компании учитывают интересы маломобильных формально, потому что закон обязывает.
Был такой случай, когда я пришел со своим проектом на согласование к маркетологам компании. На визуализации был изображен знак инвалидной коляски на стойке ресепшна. Я услышал, что «этот проект напугает клиентов», что это не просто невыгодно, это лишние траты и напряжение. А «напряжение» состоит в том, чтобы как-то поменять свою парадигму. То, как мы мыслим – это огромная проблема. Не в проектировании, не в законопроектах, а в голове у девелоперов и управленческой команды, которая вдруг решила, что это лишние траты, лишнее напряжение, «потому что это нас не касается». А это касается каждого: у всех родители будут престарелыми, и когда им будет некомфортно, они от этого могут психологически очень сильно пострадать. Людям, которые с этим не сталкивались, очень трудно это представить и понять.
Беда в том, что людей с особыми возможностями либо отделяют от общегородской среды, либо они не попадают в программы с инвалидностью. Это проблема социальных конструкций: «нам они не нужны», «мы не хотим с ними дружить», «не хотим ухаживать». Речь идет и о престарелых тоже, которых общество также отвергает, потому что для них здесь нет места, нет социального занятия, – то есть «нам не о чем говорить», «нам нечего вместе делать» и «вообще непонятно, зачем они должны сюда приходить».
– С какими эмоциональными сложностями сталкиваются дети и как это решается?
– Есть социальная проблема и проблема отделенности. Среда может быть готова, но человек не захочет туда идти, так как он маломобильный, потому что лишний раз куда-то выйти – уже проблема. Основной барьер, который у нас существует, – социальный: в обществе есть отторжение. В нашей группе, которая занимается дизайном, есть несколько колясочников, которые сами делают мотиваторы для людей с ограниченными возможностями. Они пытаются донести, что не надо закрываться дома – наоборот, не надо бояться выходить.
Если говорить про школьников, они могут быть очень жестокими. Они повторяют родителей и делают это намного жестче. Если взрослый человек осторожничает и промолчит, то дети говорят все как есть. Если говорить про доступную среду в детском пространстве, речь идет не только о детях на инвалидных колясках. Есть разные проблемы. Аутисты, например. У нас часто недооценивают этот диагноз, считая, что таких людей мало. На самом деле их достаточно много, все зависит от градации. Общество всегда их очень жестко отстраняло, потому что они себя ведут себя не так, как положено. И нет такой социальной конструкции, которая подразумевает, что такие люди есть. А люди должны знать, что их можно принимать. Речь идет о социальном дизайне. Мы подразумеваем, что не все люди одинаковые и что есть люди с особыми возможностями. Для них нужен особый подход.
– Почему компании неохотно принимают на работу маломобильных?
– Есть программа, согласно которой на организацию места сотрудника с ограниченными возможностями выделяется от 300 000 до 500 000 рублей. Был случай, когда я делал проект офиса, который просто подразумевал, что там мог находиться маломобильный человек. Я даже до заказчика не смог это донести. Чтобы донести проект до финального инвестора, необходимо показать его очень много кому. Маркетологи утверждают, что «на самом деле это нам вообще не подходит». И есть, оказывается, такое мнение, что «если я возьму маломобильного себе в офис, я его потом не смогу уволить, а он будет бездельничать». Это и есть проблема социальной отделенности.

«Появляется человекоориентированный подход»
– Что такое «удобный город» с точки зрения доступности и безопасности?
– Говоря про доступность, мы сразу обращаем внимание на безопасные пешеходные переходы. Они выделяются специальной плиточкой и в первую очередь направлены на престарелых людей, которые двигаются медленно и не всегда успевают перейти дорогу. Поэтому обязательно должны быть островки безопасности и правильное покрытие, которое по возможности мы стараемся приподнимать.
Безопасный двор без машин – что это такое? Это организация парковки за пределами двора или под землей. Это необходимо для того, чтобы там можно было удобно безопасно передвигаться. Здесь есть возможность подъехать скорой помощи, полиции или еще кому-нибудь в экстренной ситуации, но частные автомобили во дворе не паркуются. Это тоже стандарт для Европы. Если говорить про новое строительство, то там можно это спроектировать, а в старом фонде практически нет места для парковок.
Проблема парковок и вообще проблема автотранспорта – отсутствие альтернативы для передвижения. Это удобный общественный транспорт, велоинфраструктура и в целом комфортный город. Тогда у людей появится выбор: двигаться на машине или пройтись пешком, припарковав свой автомобиль, и спокойно дойти до квартиры. Сейчас с этим есть сложности: нужно где-то найти парковку и потом непонятно как оттуда добраться до дома.
Основная задача урбаниста состоит в том, чтобы человек пересел с автомобиля на общественный транспорт, велосипед или пошел пешком, и ему это было бы приятно. Для этого должно быть достаточное количество и транспортная доступность всех остановочных и транспортно-пересадочных узлов.
В Венгрии сейчас есть целая программа, по которой школьников пересаживают на самокат. Создают социальные программы, выпускают мотиваторы, чтобы убедить родителей школьников, что дети могут добраться до школы сами и их не надо подвозить на машине. У нас пока это невозможно, потому что нет грамотной инфраструктуры.
Лужи – тоже актуальная проблема в наших городах. А зимой – наледь. По статистике, более 50% престарелых людей попадают на больничную койку вследствие падений. Это вопрос организации правильных маршрутов ливневки. Опять же получается, что с одной стороны, мы решаем вопросы для группы с особыми возможностями, с другой – делаем комфортный город для всех. Когда мы ставим в приоритет потребности людей, это дает нам возможность сделать интересную городскую среду, с большим творческим потенциалом для дизайнеров.
В наши дни мы можем наблюдать, как появляется человекоориентированный подход в России. Необходимо участие экспертов и непосредственно пользователей, которые будут участвовать в формировании комфортной городской среды в составе проектной команды. Это должно быть горизонтальное проектирование, которое исходит из реального запроса людей и из реальных возможностей администрации и девелоперов. 

Беседовала Ариэла Лихтик