Александр Сидякин: ЖКХ для меня – самая волнующая тема

– Александр Геннадьевич, вы ворвались на российский политический Олимп, как комета, о которой раньше никто ничего не знал. Даже сейчас в интернете о ваших родителях сказано только: «Вышедшие на пенсию медсестра и разнорабочий, которые живут в карельской провинции и поддерживают Владимира Путина». Можете приоткрыть тайны своей родословной?
– Давайте немного восполним пробел. Мама познакомилась с моим отцом, когда оба приехали работать на самый большой в СССР целлюлозно-бумажный комбинат (предприятие платило северные надбавки и на ЦБК стремились ­люди со всей страны. – А.Ш.). Поженились. Здесь, в городке Сегежа, у них появился я – единственный сын.
Дед по матери возглавлял типографию в Петрозаводске. Бабушка по матери нянчила меня. К сожалению, прожили они не очень долго.
Бабушка по отцу – уроженка Белоруссии. Дед по отцу родился в Тульской губернии, служил в органах, в том числе в соответствующем отделе при крупном заводе. После Великой Отечественной войны они переселились на отошедшие к СССР земли Восточной Пруссии, из которых была образована Калининградская область. У моей бабушки было восемь братьев и сестер, поэтому в анклаве России из моих родственников сформировалась целая деревня Голубево. В карельской Сегеже очень красивая природа, но инфраструктуры для проведения досуга детей и подростков практически не было – над всем доминировал ЦБК и расположенные в округе исправительные учреждения. Поэтому я часто ездил на каникулы в Калининградскую область.
– Почему после окончания в 1994 году с серебряной медалью средней школы вы решили поступить не в петрозаводский вуз, а в Тверской госуниверситет? И почему именно на юридический факультет, а не на факультет, относящийся к точным наукам, к которым у вас была склонность?
– Действительно, в школе я увлекался математикой, побеждал на региональной ученической олимпиаде, но и фильмы про адвокатов смотрел взахлеб. Чувство справедливости во мне было обостренно развито. Поэтому захотел стать именно юристом. В карельских вузах эту специальность на тот момент только начали преподавать. Мне казалось, что фундаментальные знания можно получить лишь у правоведов с большим педагогическим стажем, и местные институты исключил сразу. Другие места учебы выбирал по транспортной доступности к Сегеже. Через городок проходила ветка железной дороги, один конец которой уходил в Мурманск, другой – в Москву. Ехать из холодной Карелии в ледяное Заполярье не хотелось… В Москву не отважился, опасаясь провалиться на экзаменах (тогда подавать документы в несколько вузов еще не разрешали). Решил, что расположенный недалеко от столицы государственный университет в Твери будет адекватно соответствовать моим потребностям и довузовской подготовке. Не прогадал.
– Коллеги-журналисты писали, что преподаватели и однокурсники в период учебы не замечали за вами тяги к политике. Тем более что уже со 2-го курса вам пришлось зарабатывать на жизнь. А одна газета заявила, что вы, будучи студентом, состояли в рядах национал-большевиков. Где правда?
– Правда, как обычно, где-то посередине. Нацболом я никогда не был – это абсолютная ложь. Но в комнате общежития жил вместе с одним из ярых сторонников Эдуарда Лимонова. Нельзя даже сказать, что моя жизнь проходила рядом с этими «политиками», это было бы неверно. Соседей не выбирают. В университетах их назначают.. Как верно заметили, я рано начал работать – родителям на ЦБК не платили зарплату, помогать мне копейкой они не могли. Пришлось после первого курса стать продавцом в круглосуточном ларьке, потом ночами разгружал вагоны с зерном… Лишь после 3-го курса появилась личная юридическая практика, а с 4-го курса я уже стал юристом одного московского издательства.
Как правильно писал еще Владимир Ленин: «Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя». Соответственно, я как студент не мог не интересоваться политикой. Особенно в период общественных катаклизмов. Вспомните, в 1998 году случился дефолт – курс отечественных денежных знаков за полгода упал более чем в 3 раза – с 6 до 21 рубля за доллар к 1 января 1999 года. Граждане искали рецепты выхода из положения – политического и финансового. Я для себя нашел универсальный – стал зарабатывать на избирательных компаниях.
– Считается, что Башкортостан, где вы активно занимались избирательным процессом, стал отправной точкой перехода электорального юриста в самостоятельного политика. Здесь вы оказались первым в региональном отделении партии пенсионеров. Трудно было тогда 28-летнему парню вести за собой стариков?
– Проблемы пенсионеров остро ставятся в программе любой партии. В ходе выборов мне приходилось так плотно погружаться в их решение, что в один момент старшие товарищи предложили не стоять в стороне, а возглавить региональное движение. Это было для меня своеобразным личным вызовом. Я его принял. Так получилось, что почти одновременно в стране пошел процесс слияния трех партий «Родина», «Жизнь» и «Пенсионеры» в одну, получившую название «Справедливая Россия». Мне казалось, что Сергей Миронов – верный соратник президента, поэтому я тоже вступил в члены «Справедливой России». Но скоро понял, что мне не по пути с этой партией.
– После того как в 2007 году по списку «Справедливой России» не прошли в Госдуму, вы перешли на работу в центральный аппарат Федерации независимых профсоюзов России, занялись делами «Общероссийского народного фронта» и в 2011 баллотировались в Госдуму от Татарстана. Во время избирательной компании применяли свои знания электорального юриста?
– Опыт организации сторонних избирательных кампаний, конечно, помог. Особенно в общении с людьми. Встречаясь с избирателями, я не давал невыполнимых обещаний и как юрист никогда не пытался ставить под сомнение уже вступившие в силу судебные решения. Конституцию надо уважать.
– Татарстан – субъект, специфичный даже тем, что им руководит человек, единственный оставшийся из региональных коллег, имеющий титул президента. Как вы смогли для республики стать своим?
– Иснмесез! Фамилиям Сидякин. Игътибарыгызгархмт…(фраза на татарском: «Здравствуйте! Фамилия Сидякин. Спасибо за внимание…». – А.Ш.)(улыбается). Язык я, конечно, до конца не освоил. Но учить пытался. Народ Татарстана это оценил. А больше всего люди оценивают дела по защите их личных интересов, по лоббированию интересов республики. Без непосредственного погружения в повседневную жизнь региона этого не узнаешь.
– Теперь понятно, почему перед избранием на второй срок вы решили зарегистрироваться в двухэтажке 50-х годов постройки на улице Апастовской в Казани. На сайте «Реформа ЖКХ» указано, что из пяти имеющихся на ней домов два будут капитально отремонтированы в 2017 году, остальные в 2018-м, 2021-м и 2043-м. В каком из них вы останавливаетесь во время приезда в столицу Татарстана?
– Зарегистрировался в том, что имеет последнюю цифру по нумерации.
– Значит, скоро это жилье будет капитально отремонтировано!
– Честное слово – предварительно не зондировал состояние здания и никого ускорить работы не просил. Так что все совпадения случайны.
– А то, что вы уже второй созыв входите в руководство Комитета Госдумы РФ по жилищной политике и ЖКХ, тоже случайность?
– Мое включение в работу Комитета Госдумы РФ по жилищной политике и ЖКХ было намеренным. Я целенаправленно стремился заниматься вопросами жилищно-коммунального хозяйства. До конца 2011 года в высшем законодательном органе страны не было специального комитета, отвечающего за разработку и принятие нормативных документов по жилищной политике и ЖКХ. В Правительстве вопросы жилищно-коммунального хозяйства решались через Министерство регионального развития. Между тем проблемы этой сферы составляли около трети всех проблем, волнующих население страны. Ими нужно было заниматься. Поле непаханное! Поэтому я уже шестой год занимаюсь жилищно-коммунальными вопросами.
Существенно помогает опыт, накопленный в Татарстане. Республика с 2008 года плотно занимается вопросами ЖКХ. Как-то анализировал число обращений из региона в этой сфере за последние годы: я обратил внимание, что произошло увеличение количества обращений на 10%, но при этом жалобы о необходимости капитального ремонта, о качестве предоставления жилищных услуг, о работе управляющей компании снизились. Люди перестают жаловаться на качество предоставляемых услуг. Внимание переключилось на другие вопросы: благоустройство дворов, перепланировка, коллективные антенны, за которые взимается плата, т.е. уровень обращений становится более детализированным, это значит, основные вопросы решаются и выработаны системные решения проблем ЖКХ. Все это стало возможно только благодаря существующим механизмам общественного контроля, который давно и активно работает в Татарстане.
Сегодня регион демонстрирует высокие показатели по ликвидации аварийного жилищного фонда и капитальному ремонту многоквартирных домов. И в этом есть большая заслуга первого президента Татарстана – Минтимера Шаймиева. Об этом я недавно говорил, когда Минтимера Шариповича чествовали в связи с 80-летним юбилеем. Благодаря Шаймиеву, обратившемуся в свое время к президенту России, в 2007 году была создана государственная корпорация – Фонд содействия реформированию ЖКХ.
– Но согласно Федеральному закону №185-ФЗ 31 декабря 2017 года – фактически последний день работы государственной корпорации…
– Да, прошло уже почти десять лет. Фонд ЖКХ накопил ценнейший багаж по организации и реализации программ по переселению граждан из аварийного жилья, капитальному ремонту многоквартирных домов, модернизации коммунальной инфраструктуры. Решение будущей судьбы государственной корпорации – прерогатива высшего руководства страны. Думаю, знания и квалификация специалистов Фонда ЖКХ в любом случае должны быть использованы на благо в жилищно-коммунальной отрасли России… 

Полный текст можно прочитать в № 2 журнала «Вокруг ЖэКа» за 2017 год