Байконур: в краю тюльпанов и ракет

Запуская спутники различного назначения, в том числе и военного, делая первые шаги в исследовании Луны, в конце 1950-х годов никто из испытателей и представить не мог, что полет человека в космос возможен в обозримом будущем. Но с прибытием на полигон в январе 1960 года нового спутника внушительных габаритов и весом около полутора тонн, снабженного тормозным двигателем для посадки и системой терморегулирования воздуха в нем, стало ясно, что осуществление мечты человечества вырваться в космос уже не за горами…

«Как может такая махина подняться в воздух?!»
– На космодром Байконур я прибыл в феврале 1957-го, когда уже начался монтаж главной системы запуска, – рассказывает Анатолий Анатольевич Корешков. – Самое первое впечатление – это погода. Меня она, тогда еще молодого курсанта, поразила. Мороз был крепчайший, степь, ветер, а на мне только шинелька… Железной дороги до стартовой площадки на тот момент еще не было, нас возили на грузовиках с жесткими сиденьями, поначалу даже без тентов. И вот представьте: нас по этому морозу каждый день возили на работу. Ощущения непередаваемые. Потом высокое руководство представило, чем могут закончиться такие вояжи, и нам наконец-то выдали летное обмундирование и валенки. И вот уже в таком обличии до самой весны мы ездили на работу «покорять космос». В валенках!
Весной мы приехали – монтажный корпус был уже готов, начала прибывать испытательная аппаратура для наших систем. Я на тот момент занимался системой радиоуправления. Примерно через месяц прибыла испытательная станция для проведения расчетов и работ на ракете. Мы все принимали участие в ее монтаже. Так что, можно сказать, работу на Байконуре я начинал с самых азов. В то время, кстати, он еще не был космодромом. Это был обычный военный полигон с кодовым названием «Тайга» для секретности.
– Было ли у вас ощущение, что вы прикасаетесь к чему-то великому, к новой эре в истории человечества?
– Ну, пожалуй, первое ощущение грандиозности всего происходящего появилось, когда в первый раз увидел уже собранную ракету. Впечатление, конечно, грандиозное. Такой масштаб! Дух захватывало. И первое, что пришло в голову тогда: как может такая махина в принципе подняться в воздух?! А потом начались тяжелые инженерные будни. Испытания шли долго, со скрипом. Организация поначалу была, мягко говоря, не на уровне, техника была слабой. То и дело какие-то неисправности, агрегаты выходили из строя. Мы такие ситуации называли «бобы». У нас даже специфический термин появился «ловить бобы». То есть выявлять неисправности, недочеты. В итоге технику смонтировали и где-то к маю пришла ракета. С ней тоже возились долго – порядка месяца, а может, и больше. Ведь тогда не было ни инструкций никаких, ни графиков. Все происходило на каком-то интуитивном уровне. Каждое утро мы собирались на планерку – обсуждали, что делать, с чего начинать. Следующая планерка в обед – снова обсуждение, что идет так, а что не так. И это повторялось изо дня в день. Сплошные дебаты! Параллельно создавалась инструкция, документация, планы-графики и так далее. Так или иначе, к маю ракету собрали. Все системы на тот момент были исправны. 15 мая 1957 года был произведен запуск первой ракеты Р-7 с космодрома. Но произошла авария – пожар в двигателе, она упала. Настроение у всех было крайне тяжелое, подавленное. Столько труда, столько испытаний, столько нервов и бессонных ночей! Это ж столько систем, десятки НИИ работали над всем этим. Столько людей трудилось… И в один момент все это в буквальном смысле рухнуло на твоих глазах. Вот этот момент я никогда не забуду. Ощущение невосполнимой утраты. Потом-то, конечно, мы свыклись.
Следующий запуск через месяц тоже был неудачным. Потом еще один. В общем, все как-то поникли. Сплошной пессимизм. Уже почти никто не верил, что ракета-таки взлетит. Дошло до того, все руководство решило сделать передышку – разъехалось в отпуск. Даже сам Королев. На космодроме, можно сказать, не осталось ни одного руководителя высшего ранга. И в это время 21 августа 1957 года нам удается запустить ракету! Вы представляете?!
– Что вы испытали в тот момент?
– Я как раз в бункере сидел. А в тот момент ракета летела на Камчатку и ее траектория как раз проходила над бункером. Кто это придумал, я уже не помню. Но случись что, она как раз бы на меня и рухнула. Но, слава Богу, обошлось. Бункер мощный, укрепленный, а трясет так, как будто землетрясение. И это десять метров под землей. Но на этом все не закончилось. Ракета благополучно ушла, на Камчатке ее встречают, настроили оборудование. И вдруг… пропала ракета!
Оказалось, сгорела облицовка, вместе с ней радиомаяки, и ракета просто падала как небесное тело. Потому и радиопеленгаторы ее уже не засекли. То есть расчеты теплоизоляции других компонентов были неверными. Таким образом, надо было заново переделывать всю облицовочную часть, менять параметры. А на это нужен, как показала практика, год или больше. А у нас в запасе еще одна ракета старого образца. И получилось так, что ракета вроде есть, а запускать ее смысла нет. Особенно, что касается боевой части. Ведь ракету в первую очередь готовили как боевую. А она запросто сгорает при пуске в атмосферу. И тогда Сергей Павлович Королев предложил руководству страны использовать эту ракету для запуска спутника. Сколько ему пришлось этого добиваться… Руководству СССР нужна была боевая ракета, чтобы американцев сдерживать, какой там спутник! Королев объяснял Хрущеву, что как боевая она все равно уже не годится, а так пропадает попусту. А тут такие перспективы: спутник на орбиту вывести. В общем, в итоге получил карт-бланш, но опять же с политическим контекстом – запуск приурочить к великим свершениям Октября.

На космодроме Королев собрал совещание и сказал: срок до запуска – 1 месяц, кто не согласен или считает, что мы не справимся, вызовут на Политбюро. Несогласных не было, сомневавшихся тоже. Через месяц, 4 октября 1957 года, первый искусственный спутник Земли был выведен на орбиту.
Вот такой поворот истории: работали над боевой ракетой, а из-за недоработок и, соответственно, невозможности использовать ее в военных целях вывели в космос первый искусственный спутник. После этого, пока шла работа над боевой частью ракеты, пошли запуски следующих спутников – научных, экспериментальных с животными: собаками, белками, мышами…

Первый среди звезд
– Когда узнали, что будете запускать в космос человека?
Ну, сообщать-то нам не сообщали. Но помню, что в январе 1960 пришел тяжелый спутник. Их и так присылали все крупнее и крупнее. А тут прямо совсем большой. Фактически будущий «Восток-1». Становилось понятно: раз стоит система терморегулирования, габариты спутника большие, то, видимо, будем запускать в космос человека. Дело к этому явно шло. Хотя четкого понимания не было. Ну, вы представляете, в то время и человека в космос?! В голове до конца не укладывалось. И, самое главное, на спутнике двигательная установка была. То есть корабль мог возвращаться на землю. Потом пришел еще один такой корабль и с ним прибыл отряд космонавтов. Все небольшого роста, в основном лейтенанты. Мы даже поначалу к ним так свысока относились. Они-то еще не видели запусков, взлетов ракет. Не знают, чем все это дело пахнет. А мы уже тертые калачи. Потом, конечно, отношение изменилось. Все мы делали одну работу. Юрий Гагарин выделялся, конечно. Лицо такое простецкое, русское и белоснежная улыбка. При этом абсолютно спокойный, уравновешенный.
Никогда не забуду случай во время его запуска. Я опять же в том бункере сидел. Когда заправляли ракету, где-то примерно за два часа до старта, его посадили на корабль, задраили люк. И вот он все это время разговаривал с Королевым. И не то что бы по делу что-то разговаривали, Королев просто старался всячески поддержать его, снять напряжение. И меня поразило, что он прям видно волнуется, а Гагарин как будто где-то в тренажерной сидит. Вообще волнения нет. Но на самом-то деле Гагарин в ракете. До запуска осталось совсем чуть-чуть!
А еще в те долгие минуты, отделявшие нас от начала космической эры, мне вспомнилась книга Стефана Цвейга «Звездные часы человечества» о первооткрывателях Америки. И с гордостью первопроходца я тогда подумал: «Вот он, воистину звездный час нашей планеты!».
После запуска начались проблемы. О них, естественно, долгое время умалчивали. При выходе на орбиту радиосистема, за подготовку которой отвечал я (она должна была выводить корабль на нужную траекторию), вышла из строя. На этот случай была дублирующая автономная система. Но она сработала с ошибкой. В итоге Гагарин вышел на орбиту на 40 км выше расчетной. Дело в том, что изначально высота орбиты для его полета была выбрана предельно минимальной, чтобы даже в случае отказа тормозной двигательной установки корабль через 7–10 суток смог бы возвратиться на Землю за счет естественного торможения в атмосфере. В соответствии с этим резервным режимом посадки он был укомплектован и соответствующим запасом продуктов жизнеобеспечения для пилота. А расчеты показали, что при достигнутой высоте орбиты полет корабля в указанном режиме мог длиться около 20 суток. Космонавт в этом случае был обречен на мучительную смерть. Но ему, естественно, об этом не сообщили…