10.06.2019

Александр Асадов: «Если в здании есть красота, оно выживет»

AsadovAR-1b lightОн по праву считается одним из лучших архитекторов нашего времени. Его творения выглядят современными даже спустя десятки лет после создания. Недаром его называют отечественным первопроходцем стиля «хай-тек». Действительный член Международной академии архитектуры, советник Российской академии архитектуры и строительных наук, лауреат многочисленных российских и международных премий Александр Асадов рассказал журналу «Вокруг ЖэКа» о красоте и творчестве, судьбе и мастерстве. К разговору присоединились его супруга и сын – они тоже архитекторы. Кстати, «Архитектурное Бюро Асадова» с самого своего основания – семейное предприятие.

– Александр Рафаилович, как получилось, что вы стали архитектором?
– Можно сказать, случайно. Хотя в дальнейшем я ни разу не сомневался в правильности выбора профессии. Когда встал вопрос, куда поступать, моя мама сказала: «Давай попробуем архитектуру». Для меня тогда это была совершенно неизведанная область, а людей, которые занимались этой деятельностью, я считал небожителями. Мама, видимо, почувствовала во мне нереализованную творческую жилку и дала мудрый совет. Так я поступил в Брестский инженерно-строительный институт, где учился с замечательными архитекторами: Виктором Никитиным, Борисом Школьниковым и многими другими.
– У вас есть ярко выраженный характерный стиль: вы опираетесь на твердый фундамент советской архитектурной школы, но при этом активно используете современные элементы и детали…
– Наверное, это из-за того, что в свое время много занимался реконструкцией. Активную самостоятельную деятельность мы начали в период тяжелых 90-х, когда строить новые, а особенно крупные здания, было сложно. Зато в Москве было много объектов под реконструкцию. Это оказалось благодатной почвой, привило вкус к тщательной проработке архитектуры, к поиску новых подходов и технологий. Причем это настолько впиталось в кровь, что даже к текущему проектированию я отношусь как к реконструкции – мне легче, когда кто-то начинает проект, а я потом к нему подключаюсь и думаю, что тут можно «реконструировать»: улучшить, модернизировать, трансформировать.
– Вы часто говорите, что одно дело – построить, и совсем другое – сохранить. Насколько важно грамотно эксплуатировать здание после возведения?
– Сейчас идет процесс превращения эксплуатации объекта в полноценный и очень важный экономический вид деятельности. Очень важно, чтобы существовал механизм заинтересованности в длительной, качественной и необременительной эксплуатации. Баланс между затратами на строительство и постоянными затратами на протяжении всей жизни здания начал осознаваться и даже входить отдельным проектным разделом в строительную документацию. Раньше был распространен принцип: построил, распродал, забыл. А что происходит дальше – это проблемы владельцев. Но постепенно, в том числе и на государственном уровне, стали осознавать, насколько важны качественное строительство и грамотная эксплуатация здания. В конце концов, это ведет к сохранению огромного количества ресурсов.
– А как с этим вопросом обстоит дело в странах с более развитой экономикой?
– На примере больших мегаполисов – таких как Нью-Йорк, Лондон, Сингапур – мы видим, что вокруг эксплуатации зданий и сооружений выстроен серьезный бизнес страховых компаний и банков, которые с готовностью берут недвижимость в залог. Всем становится выгодно иметь полноценный, дорогой, ухоженный дом. Ведь в плохом состоянии любой объект превращается в проблему, которую придется в конце концов кому-то решать. А у нас эти проблемы копятся в течение десятков лет и в итоге известно, к чему приводят.
– Получается, невидимая рука рынка в данном случае играет благотворную роль?
– Да. Но при условии обязательного наличия регулятора на этом рынке в лице государства. Это должна быть продуманная политическая и экономическая стратегия, чтобы создание качественных, удобных, хорошо эксплуатируемых зданий было выгодно для всех.

Строить для людей
– Сейчас мы живем и работаем по градостроительному кодексу, принятому в 2004 году, – подключается к беседе супруга архитектора Марина Асадова. – Он исключает участие архитекторов в приемке в эксплуатацию объекта от подрядной (строительной) организации. Раньше у нас был действенный способ влиять на подрядчиков, отстаивая проектные решения, добиваясь необходимого качества выполнения работ. Теперь этого рычага нет. Любой автор проекта заинтересован в том, чтобы его здание выглядело достойно и красиво. Чем более качественно велось строительство дома, тем, естественно, легче и дешевле его эксплуатировать. Когда эксплуатация нового здания начинается с капитального ремонта, это по крайней мере странно. А теперь, когда архитекторов исключили из приемных комиссий, они оказались в качестве постоянных просителей.
– И как именно это отражается на качестве строительства?
– В последние годы резко упал уровень качества выполнения строительных работ. Да и уровень подготовки персонала в самих подрядных организациях тоже сильно понизился. Хорошо, если в качестве строителей не оказываются люди с вокзала, которые ничего кроме соседского сарая в жизни никогда не строили. Иногда приходится работать с совершенно неквалифицированным персоналом и объяснять им на пальцах элементарные вещи. Естественно, это существенно усложняет весь процесс. Реализуя проект, мы вынуждены учитывать, хватит ли квалификации строителей для воплощения задуманного или нет.
– Но вам как-то удается на­ходить пути решения этой проблемы?
– Мы проектируем в соответствии с существующими строительными нормативами. И даже когда мы сталкиваемся со сложностями в согласовании, в реализации, стараемся проявлять достаточно твердости и последовательности для воплощения задуманного в жизнь на максимально высоком уровне. Мы же строим в первую очередь для людей, которым в наших домах жить и работать. Это наша принципиальная позиция.

Комплексная живая среда
– Наша главная фишка – создавать яркие жизнеутверждающие объекты, которые формируют пространство и энергетику вокруг себя, – вступает в разговор сын Александра Рафаиловича и Марины Михайловны, Андрей Асадов. – Второе интересное направление – это создание комплексной «живой» среды. Если поставлена задача создать какой-либо жилой комплекс, мы стараемся работать с такими заказчиками, которым интересно создавать нечто большее, чем спальный район.
– Получается, вы не просто внедряете какой-то объект в существующую среду, а трансформируете ее под ваш проект?
– Да. Мы стараемся создать среду нового качества, причем в рамках любого бюджета. Яркий пример: недавно мы участвовали в международном конкурсе и выиграли его. Девиз нашего проекта был «Неспальный район». Мы доказали, что в супербюджетном формате, в котором, например, реализуется реновация, можно заложить совершенно новое качество общественной среды. Мы понимаем, что реновация сегодня задает новый градостроительный стандарт на следующие 50–100 лет. И хотелось бы, чтобы наши решения спустя годы не устаревали.
– Смотреть на 50–100 лет вперед – это то, чему вас научили родители-архитекторы?
– Я считаю, что это неотъемлемая часть профессии. Архитектор – режиссер всего процесса и организации нового качества жизни в городе. Профессия воспитывает синтетическое видение и учет интересов всех участников: прибыль инвесторов, развитие активности на территории города, комфортное пространство, разнообразие услуг для жителей. Архитектор изначально понимает все эти интересы, но еще ему нужно культурно обогатить город, создать интересную и разно­образную среду. Каждое новое здание в идеале должно обогащать город своим присутствием, а не отбирать у него свободную площадь.
– Как вы считаете, какое будущее ждет Москву?
– Довольно благополучное. Все возможные ресурсы, финансовые и организационные, сконцентрированы здесь. Хотелось бы, чтобы они использовались достойно, ведь программы обновления можно только приветствовать. Реновация для меня – шанс задать новую планку качества среды. Москва как пионер в этом процессе может показать пример всей стране и, думаю, всему миру, если пойдет взвешенным, грамотным путем, а не на поводу у тех застройщиков, которые стремятся лишь к максимальной прибыли.
– Ваша супруга тоже архитектор?
– Да. Мы познакомились в архитектурном институте. В душе она больше художник. Сейчас, скажем так, курирует домашний очаг, вместе с детьми выражает себя в творчестве.
– Напрашивается вопрос: выбор будущей профессии ваших детей предопределен?
– Мы с женой никак не настаиваем, но мне было бы приятно и интересно, чтобы они стали частью нашей общей команды, потому что архитектура сейчас – это гораздо больше, чем придумывание внешнего облика зданий: необходимо проектировать все в комплексе: общественные пространства, малые формы, уличный дизайн. Архитектура – создание искусственной среды обитания, а архитектор подобен творцу, создающему эту среду. Причем желательно творить не менее вдохновенно, чем это делали до нас.

Взрослая профессия
– В архитектуре соединены практически все виды деятельности человека: социальная жизнь, инженерное искусство, строительный процесс, – продолжает мысль Александр Асадов. – Архитектура – это и создание, и процесс, и жизнь объекта, его влияние на сегодняшнее и будущие поколения. Поэтому очень важен синтетический взгляд на предмет проектирования. В этом плане мы всегда стараемся встать на позиции заказчиков. Иногда их предложения вызывают у нас внутреннее сопротивление. Тогда мы становимся по другую сторону баррикад, начинаем смотреть, откуда возникают такие предложения, и эта позиция помогает найти верное решение.
– Как вы оцениваете молодое поколение архитекторов? Они оправдывают ваши надежды?
– С одной стороны, я понимаю, что это общая тенденция, когда молодежь в профессиональном плане приходит с оппозиционных рубежей, отрицая наработки предыдущих поколений. В какой-то степени это характерно для всех профессий, но архитектура все же немного отличается. Ее часто называют «взрослой профессией». С возрастом увеличивается опыт. Дальше идет развилка – или ты начинаешь повторять однажды найденные решения, или опыт позволяет тебе легко сориентироваться и разнообразить решения на основе большого массива знаний. Раньше было достаточно распространено, когда молодые архитекторы довольно долго работали в бюро под присмотром более опытных зодчих. В некоторых странах даже утвержден возрастной ценз, устанавливающий количество лет, которые обязательно нужно отработать у какого-нибудь мэтра, прежде чем получить разрешение на ведение собственной практики.
– Сейчас все ускоряется, в том числе и процесс обучения…
– Действительно так. Архитектура не исключение. Но вот парадокс – срок жизни зданий уменьшается. Если раньше строили «на века», то сейчас строят и эксплуатируют очень быстро, и так же быстро сносят. Однако технологии, конструкции, отделочные материалы сегодня стремительно меняются, что продлевает срок жизни дома. Можно поменять назначение здания. Можно его полностью реновировать. Если в здании присутствует красота, а это единственная неизменная ценность, оно выживает и сохраняется. А есть здания удобные, технологичные, но некрасивые, у них нет аргументов против сноса. Получается, что красота – общечеловеческая ценность, которая помогает архитектуре как высшему проявлению искусства сохраниться.
– Вы этой красотой уже увлекли ваших внуков?
– Думаю, да.