Сундучок советской девочки

 Я – советская девочка, и навсегда ею останусь. Могу приоткрыть для вас свой сундучок с дорогими сердцу предметами, каждый из которых будоражит волнующие воспоминания… Может, и у вас есть такой?

Песенник – предтеча соцсетей
Как обходились советские школьники без «ВКонтакте»? Приоткрываю свой сундук, и первое, что попадается мне на глаза – толстая тетрадь в красном переплете. Песенник! Современная школьница не поймет ценности этого предмета. Это были не просто тексты песен, любовно переписанные в тетрадь. Это была предтеча социальных сетей.
Записывать тексты зачастую приходилось на слух – в лучшем случае с пластинки, счастливчики делали это с магнитофонных записей. Песню надо было оформить, вклеить картинки, разрисовать страничку, попытаться сделать это в соответствии с темой.
Конечно, можно было дождаться, когда текст песни появится где-то в газете или журнале, но ценность песенника была в его актуальности «здесь и сейчас».
У моей сестры не было таланта запоминать песни на слух, да и оформлять она их ленилась, поэтому ее песенник был серый, невзрачный, наполненный наклеенными вырезками (опубликованных в печати официально признанных песен). Но не иметь песенник было хуже, чем иметь хотя бы такой.
Песенник зачастую предваряла анкета для друзей. Анкета, конечно, существовала и как отдельное явление, но в моем варианте она касалась только музыкальной тематики. Мы были не очень искушенными в знании групп и певцов, поэтому появление новых незнакомых имен вызывало бурное обсуждение. Когда в 1980 году ворвалась в нашу жизнь немецкая группа «Чингисхан» (Dschinghis Khan), «знающие» люди говорили, что там есть такие слова в дословном переводе: «Будет вам Олимпиада, а-ха-ха-ха-ха…» Ничего подобного, как оказалось позднее, там не было, но написать в песенной анкете, что «Чингисхан» – твоя любимая группа, это было как объявить себя космополитом (тогда это слово имело исключительно негативный смысл).
В песеннике обязательно были странички, сложенные треугольниками – для пожеланий друзей и всяких «тайн». Спрятанное в треугольник послание часто сопровождалось пометкой «Нельзя!». Безусловно, именно из-за нее треугольник немедленно разворачивали и читали, например, назидание с претензией на юмор: «Ах, какой же ты свинья, ведь написано: «Нельзя!».
И хотя на первой странице было предупреждение «Листы руками не марать, мальчишкам в руки не давать», больше всего хотелось, чтобы мальчишки (не все, конечно, а только те, кому симпатизируешь) не просто взяли твой песенник в руки, но и написали в нем что-то личное.
Первый том моего песенника утрачен безвозвратно, так как был «зачитан» друзьями-­подругами. А вот второй том пережил все жизненные катаклизмы и занял почетное место в сундучке.

Boney M навсегда
Большинство моих друзей и подруг называли любимой группой Boney M. Мы были детьми, и наше восприятие этой группы отличалось от восприятия взрослых. Boney M ворвалась в нашу серую жизнь, когда лучшей певицей была Алла Пугачева, а лучшими группами (простите, ВИА) – «Самоцветы» и «Песняры».
Песня Sunny захлестнула меня так, что при первых звуках я просто впадала в состояние нирваны (нет, такого слова я тогда не знала). Я не хотела под нее танцевать, я хотела только слушать и слушать. Мне казалось это рассказом о будущем солнечном счастье. Это была ни с чем не сравнимая радость.
Потом, благодаря подружке-­соседке, а точнее, ее старшему брату, у которого был катушечный магнитофон, я узнала, что у Boney M есть еще много-много других песен и все вместе они составляют альбом. Потом он войдет в историю – альбом Boney M 1978 года «Ночной полет на Венеру».
«Мне так нравится «куколка» из Boney M!» – млела моя подруга. Я не могла поддержать разговор, так как не знала, как выглядит «куколка» и другие участники группы. Но однажды мне дали всего на одну ночь послушать мягкую пластинку Boney M, а на конверте были они. Небожители! Весь вечер я слушала две песни с одной стороны пластинки, а потом всю ночь срисовывала их портреты. Вышло очень даже неплохо. А судя по тому, что потом это «произведение искусства» у меня украли, получилось очень даже хорошо.
Я достаю ценнейший экспонат – перефотографированное фото группы. Такие продавали на южных пляжах (наряду с жевательной резинкой и самодельными тенями для век) за сумасшедшие деньги. Я у мамы это фото «наплакала». Вот оно, здесь, в сундучке.
А еще статьи из советских газет. Развенчание мифа о группе. И поет-то не солист, он-де только танцует, и вообще, есть такая страшная вещь как «фонограмма» – обман доверчивого советского слушателя. Вот тут мы должны были заклеймить позором эту группу и стереть ее имя из своей памяти. Но в газете была опубликована фотография, и весь тираж расхватали фанаты (такого слова мы еще не знали). Вот она, здесь же, в сундучке.
А в сердце навсегда – ощущение счастья после первых звуков Sunny.

Школьный фартук
Открываю свой сундук и достаю оттуда белый школьный фартук. Он совершенно новый. Куплен был запасливой мамой в магазине уцененных товаров. Наличие неподалеку от дома такого магазина позволяло существенно экономить семейный бюджет. Там продавались товары, уцененные по той или иной причине, но никогда из-за брака. Чаще немодные или несезонные. Так, однажды летом моя мама купила там елочные игрушки – большущие шишки по 1 копейке за штуку. Перед Новым годом их цена достигала 1 рубля. «Халява» накрыла маму, и она купила 100 шишек за 1 рубль. Шишки были дома везде. Дарились друзьям и знакомым. И незнакомым. И закончили свой путь, украсив в Новый год уличную елку.
Но вернемся к фартуку. У советской школьницы должно было быть минимум два фартука – черный повседневный и белый праздничный. Страшно было забыть надеть праздничный, когда того требовал случай. Однажды я пришла в школу в черном фартуке 22 апреля, в день рождения Ленина. Была торжественная линейка, и я выглядела «черной вороной». Большего преступления совершить было невозможно. Своим видом я подрывала все завоевания революции! Конечно, была заклеймена позором.
По фасонам фартука не было никаких ограничений – с кружевами и воланами, в складочку и плиссированные, с карманчиками и без, хлопковые и атласные. Здесь можно было проявить фантазию и выделиться на общем фоне. Из общих правил ношения фартуков можно отметить то, что он не должен был быть длиннее школьного платья. Желательно с застежкой на пуговицу на боку. В ином случае мальчишки могли в самый неподходящий момент дернуть сзади за завязки. Неподходящим, например, мог быть момент смотра строя и песни (вы же про них не забыли?), когда все дружно маршировали, и завязать «на марше» фартук не было никакой возможности. Сзади же раздавалось мальчишечье хихиканье.
Недавно я принесла этот фартук на встречу одноклассников. Половина девчонок из класса влезла в него. А я нет! Эх… Есть над чем работать.

Друзья по переписке
Что такое pen friend, мы, дети, изучавшие английский язык, знали очень хорошо («друг по переписке». – Ред.). Даже если больше ничего из английского не разумели. Понятие было в нашей школе расхожим и абсолютно понятным. Мы все с кем-то переписывались, чаще всего со сверстниками из ГДР. Вероятно, были какие-то побратимские отношения у школы.
Когда я перешла в эту школу, добрая половина одноклассниц с кем-то уже переписывалась. Конечно, можно было бы придумать идеальную картинку нашей мотивации – мол, хотели лучше познакомиться с жизнью пионеров других стран и т.п., но это было бы неправдой. Нами двигало желание получить какие-­
то мелкие и недоступные в СССР блага. Очень хорошо в письмах пересылались переводные картинки (наклеек как таковых еще не было), марки, открытки, разные фотографии и иногда даже пластинки жевательных резинок. Но самым счастливым считался момент получения посылки или бандероли. О, как мы ждали их! Конечно, заранее пытались деликатно намекнуть, что хотелось получить, но все равно это была лотерея. Я пыталась выпросить жевательную резинку, а получила шкатулку с поролоновыми цветами. Она не дожила до сегодняшнего дня, так как поролон со временем стал рассыпаться. Но вот почтовая бумага, в которую была завернута посылка, пережила ее лет на десять. В советском варианте существовала только серая почтовая бумага. То, что посылки можно заворачивать в красивую, с цветочками, было удивительно и ново.
У меня было два друга по переписке. Один жил в деревне, помогал родителям-фермерам и не изучал русский язык. Письма его были длинные и обстоятельные, и надо было просить кого-то их переводить. Это усложняло общение, а учитывая, что кроме текста там никогда ничего не было, мой энтузиазм быстро иссяк. Зато второй «друг» был городской (или городская). Интрига заключалась в том, что я не знала, мальчик он или девочка. Имя было нейтральное, а письма были на таком ломаном русском, что роды языка жили самостоятельной жизнью, не подчиняясь никаким законам. Фотография, высланная по моей просьбе, ситуацию только усугубила. В полный рост издалека в обнимку с мамой. Волосы чуть выше плеч, брючный костюм… Я для себя решила считать, что это мальчик. Скорее всего, мальчик. Разве стала бы девочка высылать девочке фотографию немецкой сборной по футболу с кубком? И куклу! Я бы такую куклу из рук не выпустила! Вот она сидит, немочка-красавица. Практически в первозданном виде. Я даже не решилась ей подрисовывать шариковыми ручками глаза и губы, а такая участь постигла всех моих кукол.
Может, где-то в Германии до сих пор стоят советские матрешки, а на стене висит деревянная плакетка с Кижами?

Как повяжешь галстук…
Следующий предмет из сундука – пионерский галстук. Предмет наиважнейший в жизни советского ребенка. В третьем классе принимали в пионеры, и не было, казалось, большей гордости, чем эта минута.
Пионерский галстук делали из искусственного шелка, и стоил он немало – 70 копеек. Учитывая, что края галстука постоянно трепались и подвергались термической обработке (глажению утюгом), в год приходилось покупать не один, а иногда два или даже три галстука. Это было характерно для девочек. Мальчишки же и весь год могли проходить в одном и том же растрепанном и мятом. Хотя гладить галстук не представляло особого труда – надо было его намочить, отжать и пройтись один раз нагретым утюгом. Эту науку я освоила с третьего класса, когда приняли в пионеры.
Предметом же моей (и не только моей) зависти был пионерский галстук моей одноклассницы. Ей прислал его друг по переписке из ГДР. Галстук был капроновый, с обработанными краями, розово-алого цвета. Его не надо было гладить, он практически не портился и был чертовски красив. Вот именно этот цвет и вызвал бурные эмоции и длительные разбирательства у школьных педагогов. Схлестнулись две «команды». Одна выступала за немедленное снятие с пионерки этого чуждого нам «предмета», как не соответствующего идее галстука как частицы красного знамени, цвета пролитой крови! Кровь такого цвета не бывает! Другая «команда» вопрошала: «Вы против пионеров-тельмановцев ГДР? Против наших друзей? Надо поддерживать побратимские связи!» Одноклассники были на стороне второй «команды». Тяга к красивому перевешивала «коммунистическое сознание». Красота победила (не без серьезной аргументации, конечно), и галстук был оставлен.
Жалею, что не пережили десятилетия галстуки из пионерских лагерей. По окончании смены мы оставляли на них друг другу автографы и пожелания.

Что мы смотрели в кино
Любили ли вы кино так, как любили его мы, советские школьники? Не знаю, чем я руководствовалась, когда в возрасте 12 лет начала записывать все свои походы в кинотеатр. Но вот из «сундука» достала этот блокнот с записями.
Я вела его почти два десятилетия. Но особенно интересны годы ученичества и студенчества, когда поход в кино был рядовым событием, непафосным и совершенно бюджетным.
В среднем за эти годы я была в кинотеатре 24 раза за год. Или почти раз в две недели. Надо сказать, что я не считала себя особенной «киноманкой» – были те, кто любил это «занятие» больше меня.
1980 год ознаменовался появлением новой подружки, которая сходила с ума от Хемы Малини. Вы помните эту известную индийскую актрису? Ни один фильм с ее участием не оставался без внимания Лариски, а мне приходилось выполнять роль «ниточки за иголочкой».
В эти годы пробил звездный час Бельмондо, и это тоже отрази­лось на нашей любви к кино. Фильмы с его участием не грех было посмотреть несколько раз.
28 августа 1980 года, выдержав битву в кассах, мы стали обладателями вожделенных билетов на премьеру «Экипажа» – первого в советской истории фильма-катастрофы. А 14 сентября того же года сестра достала билеты на премьеру «Пиратов XX века». Да не просто премьеру, а встречу со съемочной группой фильма и живыми (!) артистами. Я видела Еременко! Если и были в советском кино секс-символы (этого слова мы тоже еще не знали), то это был Николай Еременко-младший. Талгата Нигматуллина боготворили мальчишки. Фрагменты запрещенного в СССР карате можно было увидеть только у «плохих парней» в боевиках.
Конечно, основным поставщиком фильмов был СССР. Среди «моих» фильмов, согласно блокноту, на долю советских приходилось 58%. Еще 10% – из США и Франции, 7% – Индии. Всего зафиксировано более 20 стран-производителей. Картины восточного лагеря – из ГДР, Чехословакии, Польши, Венгрии интересовали меня в последнюю очередь.
Очень интересно сейчас листать этот блокнот и вспоминать место, время и события того дня. Пометочки «П» и «Н» означали уровень впечатлений. «П» – высшая степень, «прекрасно». «Н» – следующий уровень, «нормально». А если пометок нет, значит, не зацепило совсем.
Все это осталось далеко в прошлом. И вероятно, это ненаучное исследование никогда никому не пригодится, но блокнотик я все же кладу на место – в сундучок моей памяти… 

Алла Зоткина