Гус Хиддинк: голландский лис, обожающий борщ

Из всех встреч с этим голландцем, понять и предсказать поступки которого практически невозможно, мне запомнились две. Первая произошла в Москве в 1998-м, куда Хиддинк прибыл вместе с «Реалом» для встречи со «Спартаком» в турнире Лиги чемпионов. Признаюсь, приятных воспоминаний она не оставила. За свою журналистскую жизнь мне довелось общаться со многими тренерами. Одни из них только начинали осваивать эту профессию, другие уже сделали в ней имя. Да и характеры у них были разными, что делало их непредсказуемыми в общении, которое не всегда приносило удовольствие. А то и просто рождало настроение, когда хотелось повернуться, плюнуть на все и хлопнуть дверью. Но наш брат-репортер своих героев, как и врач пациентов, не выбирает. Вот и приходилось терпеть. Тогда, в конце сентября 1998-го, общение с Хиддинком оказалось именно таким – предельно холодным, с оттенком скандальности и ощущением его открытой неприязни. Тем более что могучих испанцев вопреки всем прогнозам «Спартак» красиво обыграл. Что, конечно же, больно ударило по настроению самолюбивого Гуса, чего он не скрывал, устроив после матча в пресс-центре скандал. Это не могло не оставить осадок, острой занозой врезавшись в память.
А ровно через восемь лет, в 2006-м, мы вновь встретились с ним, уже возглавившим российскую сборную. И показалось, что все происшедшее тогда в Лиге чемпионов просто привиделось. На сей раз со мной разговаривал человек, излучавший максимум приветливости, восторженно отзывавшийся о России и великом Достоевском, не скрывавший, что счастлив оказаться в нашем футболе.
– А помнишь, Гус, нашу первую встречу, когда «Спартак» обыграл в Лужниках «Реал» и ты чуть не провалил мне пресс-конференцию? – начал я интервью с довольно рискованного вопроса.
– Нет, – твердо ответил голландец. – Не помню.
И приветливо улыбнулся, давая понять, что тема воспоминаний закрыта. Вот тогда я понял, что передо мной не Гус, а настоящий Лис, который, кабы не футбол, сделал бы блестящую карьеру дипломата.

Ни слова о футболе
Из всех наших следующих встреч мне почему-то запомнилась та, что была в год, когда он только подписал контракт с Российским футбольным союзом. Тогда мы проговорили ровно час, за который, согласно уговору, ни разу не коснулись темы футбола.
Бop. Загородная резиденция российской сборной. Номер 77 на втором этаже отеля, именуемый «командирским». Именно в нем начиная с 1999 года ломали голову над тем, как поднять главную команду страны, такие светлые умы, как Олег Романцев и Валерий Газзаев, Георгий Ярцев и Юрий Семин. Теперь вот черед Хиддинка. Накануне он весь день принимал поздравления по случаю своего 60-летия. Да и в момент нашей встречи об этом праздничном событии то и дело напоминал его назойливый мобильник. А я прибыл сюда не только поздравить юбиляра, но и взять у него несколько неожиданное интервью. Голландец был приветлив, улыбчив, бодр – мол, какие мои годы! Только-только дал дежурную пресс-конференцию, на которой вежливо ответил на все ожидаемые, словно зимние холода, вопросы журналистов – и про молодежь, и про дружбу с президентом РФС Мутко, и про светлое будущее, которое непременно придет в Россию вместе с новыми футбольными полями. Дипломат! С журналистами он общался около часа, но мог, если бы потребовалось, и больше: вот оно, европейское воспитание. Более того, когда помощник Хиддинка Александр Бородюк передал ему мою просьбу об интервью, где, согласно рубрике, не должно быть ни слова о футболе, голландец согласился без колебаний: «Даже и не припомню, чтобы в разговоре со мной кто-то не касался футбольной темы, – улыбаясь, отреагировал он. – Но давай попробуем».
Услышав это, я понял – разговор получится. Это уже другой Хиддинк, узнать которого, уверен, будет интересно.
– Можно ли считать, что ты уже освоился в России?
– Вполне. Позади почти четыре месяца работы, и я практически ко всему уже привык. Хотя, если откровенно, не думал, что все произойдет так быстро и безболезненно. Спасибо людям, которые меня окружают: помощникам – Алексу Бородюку и Игорю Корнееву, сотрудникам федерации, вашим коллегам-журналистам. Все они открыты, доброжелательны и готовы прийти на помощь. Это придает уверенности, которая так необходима человеку, оказавшемуся в незнакомой стране. Даже прогуливаясь по улицам, я не испытываю теперь ощущения одиночества. Это первый признак того, что ты становишься в новой жизни своим.
– Наверное, здесь еще и опыт помогает?
– Безусловно. Тренерская профессия такова, что порой просто не знаешь, куда тебя завтра забросит судьба. И надо быть готовым к любым переменам. Если же они случаются, то дальше все зависит от тебя самого – от того, насколько ты готов воспринимать окружающее. К примеру, я никогда не принадлежал к тем, у кого вне работы повышенные запросы. И это очень помогает.
– А где адаптация проходила сложнее всего?
– Не поверишь – в родной Голландии. Имею в виду адаптацию профессиональную. Когда в 1995-м я пришел в национальную сборную, то столкнулся с футболистами, которые лучше меня знали, как их надо тренировать, какую тактику применять. Пришлось оставить в команде лишь тех, кто принимал мою точку зрения и думал не только о себе. Впрочем, прошу прощения, мы же договорились не касаться футбольной темы. Но суть ты понял: иногда почувствовать себя своим в команде на родине бывает сложнее, чем в чужой стране.
– О работе в Корее ты вряд ли скажешь подобное…
– Это было потрясающее время! Вот где условия для истинного творчества были просто идеальными.
– Корейский язык пробовал освоить?
– И не пытался, поскольку быстро понял, что на это могут уйти все силы. Шучу, конечно. Просто не было необходимости. Напротив, я предложил игрокам изучать английский. Но на сборах мы тренировались по два-три раза в день, и на язык у них практически не оставалось времени. Хотя к моменту нашего расставания некоторые из особо упорных уже совсем неплохо понимали меня без переводчика.

Он учил наш язык…
– Почему, приехав в Россию, ты решил освоить русский?
– Потому, что мне давно был интересен язык Достоевского, Чехова, Толстого. Не зря разговорник и учебник постоянно со мной. Замечу, что в сравнении с испанским, английским, французским и немецким, которыми я владею, русский оказался самым сложным. Тем не менее, мой преподаватель в Голландии считает, что я не безнадежен и делаю успехи.
– Ты лучше усваиваешь уроки, когда их дает мужчина или женщина?
– Ты меня обижаешь: конечно, женщина! ­Во-первых, женщины-учителя более терпеливы. Во-вторых, я еще не так стар, чтобы отказаться от их помощи.
– И каковы на сегодня твои успехи?
– Дело движется. Хотя не так быстро, как хотелось бы. Но кое-что уже понимаю и стараюсь при любом удобном случае пользоваться теми фразами, которые успел выучить. В этом плане очень помогает то, что я живу в отеле. Там постоянное общение неизбежно.
– Идея поселиться в «Арарат Хайятт» принадлежит тебе?
– Да. В Корее я тоже жил в такой гостинице и чувствовал себя очень комфортно. Когда узнал, что «Хайятт» есть и в Москве, решил остановиться именно там. К тому же этот отель расположен в самом центре вашей столицы, который безумно красив.
– А не было мысли предпочесть квартиру в том же центре?
– Тогда пришлось бы самому покупать продукты, убирать, готовить, мыть посуду. Все это я не слишком люблю.
– Значит, кухонное творчество не для тебя?
– Не совсем так. Дома я не прочь постоять у плиты. Готов даже поделиться одним сложным рецептом. Сначала разогреваешь сковородку на медленном огне. Затем кладешь кусок масла. Разбиваешь одно яйцо, потом второе. И здесь наступает самый сложный момент: главное – не пересолить и не пережарить то, что готовишь. Кстати, как это называется по-русски?
– Яичница.
– Вот-вот. Я учился делать ее под руководством жены Элизабет, которая владеет массой кулинарных тайн. Корнями она из Суринама, где хорошая кухня в традициях. Знал бы ты, как она готовит самое популярное на ее родине блюдо «роти»! Это что-то вроде плова, который мне так понравился в московском ресторане «Узбекистан» – рис, курица, овощи.
– А что чаще всего готовит Элизабет по твоей персональной заявке?
– Что-нибудь итальянское – спагетти, пасту. Все это я очень люблю.
– В Корее довелось попробовать что-нибудь экзотическое?
– Намекаешь на собак? Честно признаюсь: аппетита они у меня почему-то не вызывали. А так почти все корейские блюда были овощными, что меня устраивало еще и с профессиональной точки зрения: не болела голова по поводу того, что игроки наберут лишний вес. В Австралии с этим было сложнее, поскольку там кухня прежде всего мясная и рыбная.
– А как тебе русский стол?
– Он сразу же потряс меня своим обилием. Без колебаний присудил бы Нобелевскую премию тому, кто первым приготовил борщ. А какое роскошное мясное ассорти нам однажды подавали в ресторане! Одно воспоминание о нем рождает зверский аппетит. Ваша кухня мне очень нравится. А россиянам в застольях нет равных по гостеприимству.

Выпить водки? Это не к нему
– Выпить часто предлагают?
– Постоянно. Но всякий раз вежливо отказываюсь, объясняя, что на работе и за рулем не пью.
– Даже в холода российской футбольной осени?
– Есть масса способов, как не замерзнуть и без водки. Зато появляется реальный шанс сохранить здоровье. Если честно, мой максимум – пара бокалов вина за ужином. Предпочитаю испанские Ribeiro Rioja, из винограда Syrah, которыми люблю угощать тех, кто бывает в моем доме.
– И как часто ты принимаешь гостей?
– Мы с Элизабет им всегда рады. Но приглашаем к себе только близких друзей.
– Юрий Никифоров, поигравший в Голландии, рассказывал, что в твоей стране, прежде чем прийти в гости, созваниваются чуть ли не за неделю и подробно оговаривают, кто и что должен принести к столу. Это что, национальная традиция?
– Именно так. Голландцы по натуре несколько замкнуты и весьма щепетильны. Отсюда и подобные привычки. У вас, знаю, все иначе. Как мне кажется, российское гостеприимство сродни суринамскому, которое отличает исключительная общительность.
– А насколько это качество присуще тебе?
– Тренерская профессия подразумевает общение – с игроками, коллегами, журналистами. Но бывают моменты, когда хочется побыть одному. К примеру, мечтал об одиночестве после обидного поражения сборной Австралии от итальянцев на чемпионате мира в Германии. Иногда люблю остаться наедине с собой за рулем автомобиля. Это расслабляет.
– Не думаю, что нечто подобное ты испытал бы в кошмарных московских пробках. Не потому ли тебе в Москве выделили персональных водителей?
– Практически везде, где я прежде работал, водил машину сам. Даже в Стамбуле с его чудовищными заторами. А вот в Корее, где транспортные проблемы тоже велики, федерация была категорически против того, чтобы я садился за руль. Нечто подобное происходит и здесь. Но моим водителям, Саше и Мише, каким-то непостижимым образом удается выходить из самых сложных дорожных ситуаций. Может, все дело в мощном «Рэндж Ровере»?
– А на чем ездишь дома, в Голландии?
– У меня двухместный спортивный «Мерседес» SL-55 и «Мерседес»-джип.
– Любишь полихачить?
– Есть грех. Но в Голландии это слишком дорогое удовольствие. Превышение скорости может обойтись в €200, и даже в €300. Так что иногда отправляюсь отвести душу в соседнюю Германию, где можно погонять на автобанах.
– Ну, наверное, к Хиддинку голландские полицейские относятся гораздо лояльнее, чем к другим нарушителям?
– Общение с полицией у нас происходит исключительно по почте: открываешь почтовый ящик – а там квитанция со штрафом. Так что быстрая езда в Голландии – хобби накладное…

Полный текст можно прочитать в № 10 журнала «Вокруг ЖэКа» за 2018 год